«Завязала с архитектурой и занялась астрологией»

• Текст:Михаил Волокитин
  28 июля 2021
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

― В 2017 году TATLIN брал интервью у команды архитектурного бюро LIM ― тогда вы там работали, учились в Брюсселе и говорили, что не планируете возвращаться обратно. Почему в итоге уехали из Европы? 

― В процессе учебы все поменялось. К окончанию университета я поняла, что не хочу заниматься архитектурой: думала, что это выгорание, что нужно немного отдохнуть. Время на это было, поскольку бельгийские законы тех лет не разрешали иностранным студентам оставаться в стране после окончания университета. Вот я и решила оформить визу в Нидерланды, искать там работу и параллельно отдыхать от архитектуры. Пока морочилась с документами, сдавала диплом, общалась с работодателями ― прошло полгода, и стало ясно, что желания возвращаться в профессию нет вообще. Даже формирование портфолио у меня происходило с диким сопротивлением. В итоге работать архитектором было не вариант, замуж я не вышла, а как остаться, занимаясь астрологией, на тот момент не знала, поэтому и отказалась от Европы, хотя очень хотела остаться. 

― Расскажите подробнее про европейское архитектурное образование: в чем его основное отличие от российского? 

― Там совершенно другой подход, имитирующий реальный рабочий процесс в европейском архитектурном бюро. Потому, например, на большие амбициозные задачи у них дается около полугода, а работа почти всегда ведется в команде. Последнее для меня сначала было странным, потому что после самарского университета я привыкла работать одна, а потом, когда втянулась в новый учебный процесс, поняла, что, наоборот, индивидуальный подход ― подозрительная история. Совместное ведение проекта, навыки менеджмента и коммуникаций ― очень важные для архитектора вещи. Еще один компонент, которого нет в российском архитектурном образовании, ― социальные, политические и философские науки. В Брюсселе было очень много времени посвящено тому, что мы исследовали мир в самых разных культурных аспектах, расширяли свое мировоззрение. После этого многие мои стереотипы слетели одним за другим, и я поняла, что исследовать вариативность мира важно и интересно. Сейчас многими навыками, приобретенными в Лёвенском университете, я пользуюсь и в астрологии. 

― Если в университете все было отлично, то откуда взялось разочарование в профессии? Что было последней каплей? 

― Капель было много. Обучаясь в университете Самары, я была по уши в архитектуре, буквально болела ей и очень любила. Потом во время реальной работы процесс стал для меня пресным ― было тяжело себя заинтересовать. Причем проектирование мне нравилось, так же как и черчение ― даже на уровне рабочей документации. А вот само производство проектов, особенно, когда речь идет об общественной, многоквартирной архитектуре, для меня было страшно изматывающим. Эти вечные согласования, пожарная документация, постоянные противоборства, ругань конструктора с архитектором и наоборот. Еще раздражала привычка постоянно искать виноватого вместо того, чтобы решать проблему: искать для того, чтобы просто выносить мозг. Это было в индустрии 2012―2014 годов, возможно, сейчас все устроено по-другому, но тогда эта дополнительная рутина, не связанная напрямую с архитектурой, все перечеркнула. Для перезагрузки я и поехала учиться в Европу, решила, что там по-другому: образованный заказчик, хорошие фирмы, интересный формат. Но потом во время учебы я ушла в изучение культурных и социальных моментов и двинулась в сторону урбанизма, а само проектирование стало скучным. Это меня настораживало, потому что раньше я получала удовольствие от процесса и сидела круглые сутки у монитора. А потом начался кризис, в котором моя рациональная часть долго сопротивлялась и не могла согласиться на уход из архитектуры: я считала потраченные года, количество усилий, которые вложила в профессию. В общем, только к окончанию европейской магистратуры я поняла, что мне не просто лень. Поэтому я решила прекратить себя мучить и уйти из архитектуры. 

 ― До переезда в Европу вы работали в бюро LIM, базирующемся на принципах модерниста Людвига Мис ван дер Роэ. Вам нравились те минималистичные проекты, которыми вы занимались?

― В целом мне очень нравилось, что мы делали. Для Самары того времени это была классная и качественная архитектура. Фламандский подход расширил мои архитектурные границы, и я попробовала себя в разном, пересмотрела свои жесткие взгляды на эстетику. Во время работы в LIM у меня сложилось ощущение, что есть минимализм и модернизм, сдержанная архитектура, которая одна только имеет право на существование. При этом в Европейском университете к модернизму относились с настороженностью, и это было словно глотком свежего воздуха, хотя, конечно же, я сопротивлялась вначале. К слову, как раз на стадии сбора портфолио я смотрела на свои самарские и европейские проекты уже сложившимся взглядом и пыталась воскресить любовь к архитектуре. Также покупала литературу, которая должна была как-то включить эту лампочку, и разрешала себе в своей практике еще больше экспериментов. Но заинтересованность так и не вернулась. 

― Тогда можете рассказать о том, чем архитектура вас изначально привлекла? 

― В юном возрасте мне нравилось, что эта профессия делает тебя особенным и закрывает огромное количество каких-то внутренних потребностей. Я хорошо вжилась в идентичность архитектора ― это была моя визитная карточка. Мне нравился момент вызова в архитектуре, сама работа с пространством и возможность проявить себя через него. У меня изначально были предрасположенности и художественные, и технические ― я училась в физико-математическом классе, дружила с компьютерами. Потом сам процесс был долгое время очень увлекательным. Причем было приятно осознавать, что справляются с ним не все: нужно иметь особый склад ума, любить работать руками, уметь сидеть за столом по 12 часов над чертежами и понимать сложные виды программного обеспечения. В общем, в начале все было страшно интересно. 

― Расскажите о своем последнем архитектурном проекте.

― Одним из последних был проект по реновации в Москве в 2018 году. Я стажировалась в бюро «Спутник» в Роттердаме, и они часто делали проекты для столицы. Мы выиграли конкурс на застройку целого квартала, я отвечала за urban-planning ― то, что в то время было для меня самым интересным. Потом были еще какие-то московские конкурсы, которые устраивала КБ «Стрелка», снова связанные с доступным жильем в России и поиском новых типологий. 

― Есть ли шансы, что вы еще вернетесь в архитектуру? 

― Шансы есть. Даже сейчас во время беседы всколыхнулись чувства. С одной стороны, многое реально было очень классным, с другой ― я вспоминаю рутинную сторону профессии и понимаю, что участвовать в том же точно не стану. Однако сейчас появилось много новых технических моментов и для того, чтобы их наверстать, нужно приложить большие усилия, иначе все элементарно не вспомнить. Но я думаю, что через пару-тройку лет, когда я освою разные гуманитарные коридоры типа психологии, возможно, вернусь в около архитектурную среду. Скорее всего, это будет что-то в большей степени связанное с дизайном и материей, нежели с самой архитектурой. 

― Расскажите о вашем увлечении астрологией. Когда вы ей впервые заинтересовались и во что это вылилось сейчас?

― В юности я увлекалась психологией, но в гороскопы не верила: мне казалось, что это дичайшая история, которой глупо заниматься. Но как часто бывает, жизнь любит подобные повороты: в 2009 году я увлеклась трансперсональной психологией ― разделом, изучающим разные состояния сознания, мистический опыт и влияние на мозг ЛСД. Мне нравились лекции Станислава Грофа на эти темы, и одну из них я несколько раз подряд переслушивала во время работ над чертежами. Однажды делая то же самое снова, я впервые обратила внимание на фрагмент, к которому раньше никогда не прислушивалась. В нем Гроф рассказывал про свое увлечение архетипической астрологией и говорил, что в Калифорнии есть институт, который занимается такими исследованиями. Тогда я бросила чертеж и решила, что нужно изучить все о чем он говорит. Постепенно я стала все больше углубляться в тему, сидела на разных форумах, читала тексты, а в 2016 году, когда уже давно была в астрологической повестке и училась в Бельгии, один из популярных астрологов, за которым я наблюдала, объявил набор в свою онлайн-школу. В итоге я оказалось среди студентов астролога Павла Андреева. Тогда для меня все это было, как хобби, но после окончания учебы я постепенно начала заниматься им профессионально. Оказалось, что астрология ― очень логична и построена на математических закономерностях, что гороскоп ―  одна из самых элегантных и абстрактных моделей, которую я только встречала. Сейчас я называю себя астропсихологом, потому что за последние четыре года изучила много разных направлений в психологии: без нее астрология суховата. А с сентября этого года я планирую получать диплом переподготовки: освоить практические навыки психотерапии, познакомиться глубже с работами психиатра Бехтерева, академика Павлова и тех, кто изучал, скорее, мозг и нейрофизиологию, нежели эзотерику. В дальнейшем я планирую работать с астрологией в контексте всех полученных знаний. 

Натальная карта Лидии

― А наш ваш взгляд есть ли какая-то связь между астрологией и архитектурой?  

― С моей точки зрения, и там, и там важно умение выстраивать системы и вычислять закономерности. Только архитектура делает все это в материи, а астрология во времени. Многие архитектурные знания часто мне помогают, как минимум, в умении читать чертежи, схемы и карты, а еще дают возможность на плоском рисунке видеть многомерную модель. Также архетипически там очень много пересечений. Астрология, как и архитектура, является сатурнианской дисциплиной: планету Сатурн еще называют великим менеджером или великим архитектором. Например, в той архитектуре, которой я занималась, человек был центром ― мы работали над социальными жилищами, а не простыми коробками, изучали, что удобно человеку, что должно быть сделано для него. В натальной астрологии центр исследования ― тоже в человеке и в качестве его жизни. И даже инструменты с материалами, кстати, сходятся: математические данные и холодные камни ― только в астрологии они летают далеко в космосе (имеются в виду планеты ― прим. ред.).  

― Есть ли у вас кумиры из художественного мира, которые были заинтересованы теми же вещами, что и вы? В одном из своих постов в Instagram вы писали про влияние поэта Алистера Кроули. А есть ли архитекторы с подобными интересами? 

― Могу сказать одно: астрологией баловались многие. В прошлом веке это было таким развлечением, которое круто разминает мозги. Это сейчас любая домохозяйка может стать астрологом, потому что гороскоп для них составляет компьютер, а раньше нужно было совершать сложные математические манипуляции, которые привлекали многих образованных людей. К тому же помимо скептиков, верящих только в доказательную науку, которая в нынешнем виде существует лишь 200 лет, всегда было много людей, что не хотели ограничиваться материальными рамками. Так что не удивлюсь, если в художественном мире окажется много таких увлеченных. 

― Астрология для вас сейчас ― основная профессия. Не становятся ли по этой причине другие люди, увлеченные такими же вещами, конкурентами, а не единомышленниками? 

― Становятся. Я, правда, нахожусь в информационном вакууме среди своих учителей и узкого круга коллег, а потому почти не вижу какого-то другого контента. Конкуренция здесь высокая, потому что астрология сейчас на хайпе. Естественно, по этой же причине встречаются и очень веселые экземпляры, которые, скорее, дискредитируют дисциплину. Эзотерика в целом ― очень широкая область, поэтому многих заносит. В век инфобизнеса со всеми новыми технологиями и алгоритмами Instagram важно уметь фильтровать поступающую информацию, поэтому на конкурентов я смотрю мало, а на единомышленников ― много, но вовсе необязательно, что последние ― именно астрологи. 

 ― В том же интервью TATLIN в 2017 году вы сказали, что архитекторы ― это секта, потому что в профессиональном кругу во всем мире всегда найдешь о чем поговорить. Чувствуете ли вы себя сегодня в таком же контексте? 

― Однозначно, нет. Астрологическое сообщество неоднородно: каждый может сказать, что он астролог вне зависимости от того, является ли он им в действительности. Поскольку это абстрактная дисциплина, то у людей часто встречаются личные додумки и изобретения. Я, например, училась у известного специалиста полтора года, что тоже не очень много, но потом еще практиковалась несколько лет, и только сейчас могу сказать, что работает, а что нет. Какие-нибудь популярные посты на тему ретроградного меркурия вызывают у меня, как у астролога со стажем, скорее шок. Так что я прекрасно понимаю людей, которые сторонятся астрологии. В общем, здесь не как в секте: слишком много разных школ и подходов. В этом плане мне больше нравится проводить время с психологами, особенно с теми, которые занимаются телесными практиками. С ними часто можно говорить на одном языке, а с астрологами ― далеко не всегда, потому что некоторые из них забывают, что главной целью исследований является человек, а не планеты.