Забытый инженер

• Текст:Николай Васильев, Елена Овсянникова
  10 февраля 2023
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Марсаков происходил из семьи владельца кузницы, мастера на все руки, жившего в казачьей станице Наслединской под Верхнеуральском. С 1905 года он учился в гимназии города Троицка в Оренбургском крае. Далее закончил Томский технологический институт императора Николая II, где преподавали «рисование вообще и особенно машин, планов, строений, узоров и украшений; математику — все разделы; необходимые для ремёсел и искусств, познания физики; практическую химию в отношении к ремёслам и искусствам; технологию, в том числе построения разного рода машин, и притом общие познания тех произведений, которые составляют первоначальные материалы фабрик»². Будущий инженер прославился тем, «что сдал за два месяца двадцать один экзамен. За это он получил институтскую стипендию (300 рублей в год)»³.

Георгий Марсаков в технологическом институте. Начало XX века. Архивное фото предоставлено Еленой Овсянниковой

Проходя производственную практику на судостроительном заводе «Наваль» в городе Николаев, Марсаков оказался единственным из 156 учащихся, кому главный инженер Каменев предложил остаться после окончания вуза на заводе.

Талантливый студент защитил две выпускные работы и получил диплом инженера-механика по двум специальностям: силовые установки и холодильное дело. После успешной защиты он получил работу на Пушечном заводе в Царицыне (далее Сталинград, Волгоград), куда перевёлся инженер Каменев. Сначала Георгий Петрович занимал должность прораба по строительству новых цехов, затем — инженера по монтажу металлургического оборудования, далее он стал начальником цеха, позже — начальником чугунолитейного, слесарно-механического, котельного и модельного цехов, затем — заместителем главного инженера.

В 1917 году Георгий Петрович был избран депутатом Совета. После остановки Царицынского завода уехал на Урал, попал в тыл к белогвардейцам, был арестован, но выпущен и направлен работать на холодильник в Троицке, где возглавлял техническую службу и смог сохранить оборудование в момент отхода белых.

С 1920 года он работал в Царицыне, восстанавливая водопровод, разрушенный в годы гражданской войны, потом в отделе рабочего снабжения, проектировал и возглавлял строительство скотобойни и холодильника (1922–1923) для снабжения не только этого города, но и Москвы.

С 1924 года Марсаков работал в акционерном обществе «Мельстрой», изучал опыт строительства хлебозаводов в Ленинграде, Одессе, Самаре, Ставрополе и других городах, работавших на немецком оборудовании (фирмы «Вернер и Пфлейдерер»), рассчитанном на большое количество ручных работ. Его первой задачей стало строительство в Царицыне пекарни на 40 тонн хлеба в сутки. Для этого Марсаков разработал электропаровую печь собственной системы (Сталинградского ЦРК) и выстроил значительно механизированный завод, после пуска которого Георгия Петровича пригласили работать в качестве технического директора в акционерное общество «Электрохлеб» (Харьков).

Георгий Марсаков рядом с первой советской печью сталинградского ЦРК. 1930-е годы. Архивное фото предоставлено Еленой Овсянниковой

Целый ряд цитат из книги «Идеи и труды инженера Марсакова» позволяет понять, как он разрабатывал оборудование и экспериментировал с технологией выпечки хлеба: «Марсаков начал сверлить русские печи. Он установил, что 180 градусов для белого и 210 градусов для чёрного хлеба — это предел нужной температуры. Дальше хлеб горит. Домашний хлеб был лучше заводского. Меж тем, задача заключалась как раз в том, чтобы заводской стандартный хлеб был лучше домашнего».

Ему предстояло построить такой же, как в Царицыне, завод в Иваново-Вознесенске. Для этого пришлось организовать конструкторское бюро в Днепропетровске на заводе имени Ф.А. Артема. Там Марсаковым было создано опытное оборудование: мукосейка, тестомесилка, переносная электровозом по рольгангу «дежа» (ёмкость для теста) и прочее оборудование, сильно отличавшееся от иностранного. Далее, после ряда финансовых трудностей и конфликтов с «Электрохлебом», Марсаков ушёл и вёл строительство ивановского хлебозавода силами кустарей, а затем уехал в Москву.

На американском заводе прямого потока. Система прямолинейно-возвратных движений. Дежу нужно передвигать вручную. 1930-е годы. Архивное фото предоставлено Еленой Овсянниковой

Когда группа сотрудников МОСПО и ЛСПО вернулась из Европы и США (неясно, входил ли Марсаков в их число), в СССР решили закупить иностранное оборудование. Георгий Петрович приступил к конструированию альтернативы — третьей в его практике печи (после двух, созданных в Царицыне). Для этого он использовал опыт детроитских автомобильных заводов Форда, в основе которых был конвейер. Но он поставил себе задачу исключить лишние движения в обратном направлении.

Марсаков максимально использовал рельсы и ролики, выдерживающие очень большую нагрузку. Такая же идея, кстати, пришла в голову одному инженеру из Германии, но не получила дальнейшего развития. Когда же Марсаков представил свой проект завода как единой, непрерывно работающей машины, тот был воспринят в штыки, а сама идея проекта показалась комиссии «слишком простой».

Тестомесильное отделение. Кольцо № 1. Тяжёлые дежи с опарой и тестом непрерывно движутся на кольцевом конвейере. Рисунок. 1930-е годы. Архивное фото предоставлено Еленой Овсянниковой

Примечательно, что Марсаков обсуждал своё изобретение с ленинградским архитектором Григорием Симоновым, земляком с Урала, — талантливым зодчим, представителем ленинградской школы, преподававшим в ЛИГИ (Ленинградский институт гражданских инженеров) с 1929 года. Возможно, именно Симонов и посоветовал сделать ряд архитектурных элементов с модными в своё время формами, такими как симметрично поставленные лестницы с вертикальными окнами⁴. Вероятно, с его участием или при консультации был вычерчен эффектный вид на хлебозавод сверху.

Далее Марсаков поехал в Днепропетровск, где на чугунолитейном заводе имени Г.П. Петровского организовал конструкторское бюро, вложив в работу все свои деньги, полученные при расчёте с фирмой «Электрохлеб». Там он сделал модели нового завода.

Проект хлебозавода Г.П. Марсакова. Разрез. 1930 год. Архивная иллюстрация предоставлена Еленой Овсянниковой

Типовой проект хлебозавода, встреченный в штыки деятелями Центросоюза, закупавшими иностранное оборудование и поставившими задачу производить его в России, защитил инженер Герман Борисович Красин⁵, тогда заведовавший Институтом гражданского строительства (младший брат наркома внешней торговли Леонида Красина): «Если бы Форд узнал об этой системе кольцевого конвейера, он ухватился бы за неё»⁶. Благодаря его поддержке Марсакову выделили 150 000 рублей для постройки опытного завода. На Большой Семёновской улице инженеру был отведён первый этаж действовавшей трёхэтажной пекарни, в которой не хватало места. Ему пришлось в здании бывшей конюшни оборудовать мастерскую, выстроить котельную и собрать котёл абсолютно новой конструкции, позволившей получить сверхвысокое давление пара, необходимое для выпечки хлеба. Всё это удалось сделать за шесть месяцев, и 30 января 1929 года был пущен первый хлебозавод-автомат кольцевой системы, не такой большой и монументальный, какие инженер Марсаков стал возводить позже.

В книге Гальперна⁷ дано яркое сравнение печи Марсакова, нетребующей большого количества персонала, с печью американской фирмы «Петерсон-Овен» величиной в два этажа, имевшей семь топок, обслуживаемой многочисленными кочегарами, «как на океанском пароходе». Такие печи работали на заводах прямоугольной формы, выстроенных чуть раньше и одновременно с заводами Марсакова в Москве⁸.

Инженер Георгий Петрович Марсаков. 1930-е годы. Архивное фото предоставлено Еленой Овсянниковой

Для своих компактных печей Марсаков изобрёл специальный котёл высокого давления, причём в несколько раз большим, чем во всех имевшихся тогда аналогах. Об этом подробно говорится в книге, как и об ожесточённой критике солидных профессоров, рассматривавших проект. Как всегда в таких случаях, главным возражением (как и при создании жёсткого кольцевого конвейера) было: «Если можно решить вопрос так просто — мировая техника давно до этого додумалась бы».

В результате Марсаков решился строить котёл «на свой риск» и силами случайных сварщиков. На момент создания книги о Марсакове котёл работал уже больше четырёх лет. Судя по тексту книги, Марсакову пришлось бороться с недоброжелателями, пытавшимися причислить его к вредителям. О такой безуспешной попытке в 1930 году газета «Правда» опубликовала заметку⁹. Инженеру противодействовали на самом высоком уровне, со стороны Центросоюза и Машиностроительного объединения, руководство которых стремилось наладить в СССР производство иностранных агрегатов. За Марсакова вступился И.К. Добрынин¹⁰, председатель ЦК профсоюза работников мукомольно-пекарной и кондитерской промышленности, член ЦК Союза пищевиков, его поддержали и члены Совета труда и обороны. В защиту Марсакова были напечатаны статьи в газете «Экономическая жизнь». Благодаря этому, наметили строительство четырёх заводов.

Но не всё так просто решалось на практике. Чтобы дать Марсакову возможность работать, нужно было прежде всего дать ему квартиру (он спал на мешках, не покидая ни одного своего детища). Нужно было поселить его вместе с семьёй, которую он давно не видел.

Проект металлургического комбината Г.П. Марсакова. Разрез. 1930-е годы. Архивная иллюстрация предоставлена Еленой Овсянниковой

В результате Марсаков был назначен директором экспериментального завода № 1 в системе предприятий «Союзпродмашины», названного «Кольцевой конвейер». Он запланировал строительство заводов, которые смогут выпекать 30, 60, 100 и 180 тонн хлеба. Далее новые предприятия его системы стали работать ещё мощнее, выпекая более 200 тонн хлеба. После запуска этих хлебозаводов Марсаков в 1933 году получил орден Ленина. Однако неуёмный характер инженера привёл к тому, что его отправили в городок Билимбай на чугунно-литейный завод двухсотлетней давности, основанный графом Строгановым. Возможно, Марсаков сам предпочёл бы уехать на родной Урал, будучи поставлен в условия постоянной борьбы за реализацию своих проектов. Там, оставшись без дела привычного крупного масштаба, инженер Марсаков выполнил ряд бумажных проектов, каждый из которых достоин отдельного рассказа. Причём все они представляли собой «жёсткий» кольцевой конвейер.

Новая система организации металлургического завода «Азовсталь» — альтернативный проект, сделанный в противовес строившемуся солидной организацией «Гипромез». Его структура, на взгляд Марсакова, была неудачна, так как имела ряд пересечений технологических потоков. Интересно, что он предложил сделать асимметричную композицию, сместив с центральной оси внутренний круг конвейера и дополнив его круглыми же технологическими элементами.

Марсаков расположил все цеха «Азовстали» между двумя конвейерными кольцами. И оказалось, что площадь завода сократилась сразу более, чем вдвое. При этом железная дорога, прошедшая по внешнему кольцу завода, увеличила свой фронт погрузки и разгрузки на 40 %.

Проект социалистического города Г.П. Марсакова. 1930-е годы. Архивная иллюстрация предоставлена Еленой Овсянниковой

Далее он замахнулся на целый город-конвейер, сопоставимый с идеальными по форме ренессансными городами-крепостями. Внутри этого круглого города Марсаков спроектировал фабрику-кухню, естественно, тоже круглую. Он даже придумал кольцевую схему для театрального здания. Такие кухни были феноменом советской архитектуры 1920‑х годов, а в начале 1930‑х годов их эволюция пошла в сторону укрупнения до «комбинатов питания». Проекты этих предприятий разрабатывали в проектном отделе треста «Нарпит», и все они были также пластически интересными снаружи, как и новаторскими по организации пространства. В некоторых из них технологическая линия была организована без возвратных движений.

Такова фабрика-кухня № 1 в Москве, имеющая секторную форму в плане. Не менее известна и огромная фабрика-кухня в Самаре по проекту Е. Н. Максимовой, план которой напоминает серп и молот. Несомненно, что в таких зданиях график движения был основополагающий, но не столь однозначный, как «жёсткий» конвейер Марсакова.

Фабрика-кухня в идеальном городе Г.П. Марсакова. 1930-е годы. Архивная иллюстрация предоставлена Еленой Овсянниковой

Не стоит думать, что проекты оставшегося не у дел инженера были маниакальной идеей. Несмотря на механистичность применённых в них форм, напоминающих подшипник, они были ответом на архитектурную полемику своего времени. Тогда на слуху были «Лучезарный город» Ле Корбюзье, конкурс на планировку Магнитогорска, на концепцию Москвы будущего, театр МОСПС, Харьковский театр музыкального действа, Синтетический театр в Свердловске. Строился и театр Мейерхольда по проекту Сергея Вахтангова и Михаила Бархина, на который больше всего похоже предложение Марсакова. Построены были и многочисленные фабрики-кухни.

Всё это убеждает, что Марсаков общался с архитекторами тех лет и, во всяком случае, следил за новостями в этой сфере, и его привлекли неограниченные возможности бумажного проектирования.

Хлебозавод № 9 на Новодмитровской улице в Москве. 2016 год. Фото предоставлено Николаем Васильевым

^{1.             Книга «Идеи и дела инженера Марсакова» авторства Карла Львовича Гальперна была опубликована издательством «Молодая гвардия» в 1933 году, переиздана в 1934-м тиражом 10 000 экземпляров. Позже книга исчезла из магазинов и библиотек по причине ареста автора в 1935 году и его расстрела в 1937-м как врага народа. Тем не менее, ставшая библиографической редкостью, эта книга важнейший источник сведений об инженере Марсакове и многих его изобретениях, в числе которых были и хлебозаводы. См. также: Георгий Петрович Марсаков. Некролог // Хлебопекарная и кондитерская промышленность. — 1964. — № 5.}

^{2.             В Томске ориентировались на публиковавшуюся программу Петербургского технологического института.}

^{3.             Так сказано в упомянутой книге К.Л. Гальперна со слов самого инженера.}

^{4.             Григорий Александрович Симонов (1893–1974), родом из Троицка, окончил Петроградский институт гражданских инженеров (ПИГИ) в 1920 году, преподавал в нём с 1929 года, с 1924 года руководил проектным бюро в Строительном комитете в Ленинграде (куда входили: Д.П. Бурышкин, А.И. Гегелло, А.С. Никольский, Л.М. Тверской и др.), далее в Москве, с 1943 года — заместитель председателя Комитета по делам архитектуры при Совнаркоме СССР, председатель этого комитета (при Совете министров СССР) в 1947–1949 годах, преподавал в Московском архитектурном институте, заведовал кафедрой жилых и общественных зданий. Один из авторов застройки Тракторной улицы в Ленинграде, жилого дома политкаторжан на Карповке (1931–1933) и ряда других известных построек Ленинграда.}

^{5.              Герман Борисович Красин (1871–1947), родом из Кургана Тобольской губернии, учился в Москве в Александровском реальном училище, далее в Высшем техническом училище по специальности инженер-электротехник, возглавлял Государственный научно-экспериментальный институт гражданских, промышленных и инженерных сооружений ВСНХ СССР в 1927–1929 годах, работал в институте «Архплан» с 1932 года, во Всесоюзном комитете по стандартизации при Совете труда и обороны, в Проектном управлении Днепростроя, с 1931 года заместитель начальника Совета строительства Дворца Советов при Президиуме ЦИК СССР.}

^{6.             Цитата из упомянутой книги К.Л. Гальперна.}

^{7.             Карл Львович Гальперн (1906–1937), был обвинён в контрреволюционной деятельности и сослан в исправительно-трудовой лагерь на Колыму, расстрелян 7 сентября 1937 года по приговору «тройки» НКВД по Дальстрою, реабилитирован в июне 1958 года.}

^{8.             Прямоугольную форму имел и завод № 3 в Москве. Ему была посвящена книга Ольги Дейнеко и Николая Трошина с иллюстрациями, приведёнными на с. 853–868 данного издания.}

^{9.             Ссылка на это даётся в книге К.Л. Гальперна: Правда. — 1930. — № 322.}

^{10.          Иван Карпович Добрынин (1898–…?), участник гражданской войны, член Моссовета (1917), член Президиума и секретарь ЦК профсоюза работников пищевой промышленности, председатель ЦК профсоюза работников мукомольно-хлебо­пекарной и кондитерской промышленности (1930-е), генеральный секретарь Комитета пищевиков, табачников и служащих треста «Нарпит» с 1931 года.}