Хрустальный дворец

• Текст:
  3 июля 2025
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Общеизвестна история этого здания и его роль в развитии новой архитектуры во второй половине XIX века. Задуманный как громадный выставочный павильон для демонстрации больших машин, аппаратов и различных механических устройств. Хрустальный дворец был построен в год первой большой всемирной выставки на территории Гайд-парка, в самом центре Лондона. По окончании выставки, в 1852 г. он был перенесен в лондонское предместье — Сидеихэм. Проект Пэкстона был принят в результате конкурса, оживленного на главное здание выставки, причем проект этот исходил не от профессионала-архитектора (около 250 «профессиональных» проектов было отвергнуто жюри), а от дилетанта, специалиста совсем в другой отрасли: Джозеф Пэкстон был видным мастером садоводства и как таковой долго изучал различные типы оранжерейных построек. Отсюда его знакомство со строительными конструкциями в стекле, отсюда же и берет свое начало смелая новаторская мысль — создать своего рода гигантскую оранжерею, огромное стеклянное здание для выставки.

Проект Пэкстона был принят в обстановке ожесточенной борьбы против затеи, казавшейся почти фантастической. О 1851 году в рекордно-короткий срок (полгода) «Хрустальный дворец» был возведен в Гайд-парке фирмой Фокс, Гендерсон и Ко и сейчас же сделался подлинным гвоздем не только всемирной выставки, но и всего европейского архитектурно-строительного мира. Разнообразнейшие отклики на необычайное здание, рассуждении о его эстетических качествах, предсказания о дальнейших путях «стеклянной» и «железной» архитектуры, сомнения и надежды, насмешки и восторженные похвалы — все это мы читаем в изобилии в прессе того времени. Сильнейшего впечатления от «Хрустального дворца» не избежали самые большие художники и мыслители, которым в год лондонской выставки довелось увидеть пэкстоновский дом из стекла и железа. Упоминание о Кристаль Пэлэсе мы находим у Фридриха Энгельса, посетившего лондонскую выставку. Большое письмо, посвященное почти целиком Хрустальному дворцу, опубликовал в русской печати В. Стасов, усмотревший в этом сооружении предвестие полной смены архитектурных форм и будущего рождения нового стиля, основанного на новой индустриальной технике. Выдающийся немецкий архитектор и теоретик архитектуры Годфрид Земпер, находившийся в 1851 году в Лондоне, также писал на родину, изгнавшую его как участника дрезденского восстания 1848 года, о Хрустальном дворце и о выставке. Но в отличие от русского художественного критика, Земпер воспринимал те «победы машины», которые демонстрировались на выставке, как предвестие неминуемого упадка искусства: в его глазах индустриальный прогресс мог иметь место только «за счет тех способностей народа, которые находят свое выражение в культуре, искусстве и пауке». Упоминание о Хрустальном дворце, как своего рода символе промышленного и технического прогресса, мы находим и в письмах Достоевского.

Однако не столько свидетельства отдельных современников, сколько дальнейшее развитие архитектуры и строительного дела в конце XIX века закрепляют за лондонским выставочным зданием выдающееся место в истории новейшей архитектуры. Прежде всего, Джозеф Пэкстон дал не только совершенно необычную и новую по своим формам «оранжерею для машин», но и ввел совершенно новые приемы строительного осуществления громадного здания. Применение стекла в больших масштабах, в качестве основного материала для заполнения каркаса, принцип самого металлического каркаса, наконец, стандартность тех основных элементов, из которых составлено все здание — таковы важнейшие черты строительного выполнения пэкстоновского проекта. В основе всего сооружения лежит стандартная клеточка: стеклянная плита размером в 49X10 дюймов. Три плиты этого размера заключены в одну железную раму, из этих рам составлено все заполнение. Длина рамы (12 футов) определяет расстояние между несущими столбами. Таким образом, все сооружение выдержано в определенном модуле и выполнено из стандартных, почти что «серийных», элементов. Именно это обстоятельство позволило закончить сооружение, покоящееся на 1060 железных столбах, в такой небывало короткий срок.

Приемы, положенные в основание строительства Кристаль Пэлэса, оказали глубокое влияние на последующую строительную практику Западной Европы и Америки. Принцип металлического скелета, принцип стандартности строительных элементов и монтажа этих последних были, как известно, всесторонне развиты в архитектуре и строительном деле конца XIX и начала XX веков. Хрустальный дворец Пэкстона явился ранним прообразом позднейших сооружений, — первым опытом индустриализации строительного организма.

Не менее значительной была роль пэкстоновского здания и в развитии новых эстетических взглядов в области архитектуры. Новые материалы — металл, стекло, громадные нерасчлененные объемы (дворец представлял собою галерею длиною в 563 м и шириною в 124 м, разделенную в центре высоко поднятым поперечным нефом), своеобразный ритм стандартных рам, которым Пэкстон придал форму традиционных аркад, но которые тем не менее выглядели в этих новых условиях совершенно необычными, — все эти черты Кристаль Пэласа говорили о каких-то новых художественных возможностях архитектуры... или же о новых художественных противоречиях. И голоса современников и ближайших поколений разделились: одни усматривали и приходе индустриальной техники, се материалов и конструкций начало «новой эры» и архитектуре, рождение «нового стиля», — другие видели в этом приходе лишь начало новых опасностей и чуть ли не «гибель искусства». Противоречие между индустриальной техникой и искусством сделалось одной из постоянных проблем буржуазной эстетики конца прошлого века, — именно в области архитектуры эта проблема вызнала особенно многочисленные и разнохарактерные споры. Разрешить это противоречие, которое, чем дальше, тем все более и более углублялось и усложнялось, было в пределах капиталистической культуры невозможным: об этом со всей яркостью свидетельствует все дальнейшее развитие западной архитектуры вплоть до ее сегодняшнего дня. Попытки найти в индустриальной технике источник новой красоты (о чем как будто и говорил впервые Хрустальный дворец Пэкстона) привели к тупику, ибо не сопровождались исканиями новых образов, новой жизненной правды, новых больших идей в архитектуре. Эти попытки пылились лишь в своеобразную эстетизацию машинной техники, ее материалов и конструкций, — и линия, когда-то столь блистательно и многообещающе начатая лондонским Хрустальным дворцом, закончилась в наши дни международным шаблоном конструктивизма.

Гибель Кристаль Паласа напоминает снова о всех этих изначальных проблемах современной архитектуры Запада, для которой лондонский дворец был вехой больших исканий и больших надежд. О крушении этих надежд, этих исканий молодости символически говорит неожиданная гибель прекрасного сооружения Пэкстона.