Явление футуризма — один из важнейших переломов в истории культуры Италии — первый и единственный авангард в итальянской архитектуре. Как более или менее цельная концепция, хотя и с хронологическим делением на два периода («первый» — до Первой мировой войны, и «второй» — межвоенное десятилетие), футуризм, по сравнению с другими «-измами» начала ХХ века (1900–1910-х годов) просуществовал довольно долго, вплоть до смерти своего создателя — Ф.Т. Маринетти в 1944 году, и был на протяжении всего ХХ века одним из самых массовых течений как в Италии, так и за ее пределами. Первоначально футуристическое движение состояло из литераторов, однако очень быстро футуризм стал распространяться практически на все сферы художественного творчества: живопись, скульптуру, музыку, театр, дизайн и фотографию. В это время одной из главных составляющих программы футуристического движения стал пафос борьбы, а вместе с ним утвердился образ художника-борца.
Умберто Боччони, главный идеолог течения среди художников, в своих манифестах разных лет часто обращался к вопросу архитектуры, которая осознавалась им как прародительница всех пространственных искусств. Искусствовед Ирина Азизян в своей книге неоднократно подчеркивала1, что именно Боччони стал первым футуристом, кто начал рассматривать архитектуру, написав о ней в своем Манифесте уже в 1912 году, как о «конструкции пластических элементов». Между 1913 и 1914 годами Боччони работал над более стройной концепцией «Футуристической архитектуры». Этот манифест был написан им в начале 1914 года, но текст был найден лишь в 1956 году, а полная версия издана только в 1972-м Дзено Биролли в книге «У. Боччони. Новые неизданные работы и критические заметки»2. Ниже приведен перевод манифеста, выполненный Майей Гыбиной, архитектором и автором книги «Градостроительные концепции итальянского футуризма».
Мы уже надавали пинков коммерческому и традиционному безразличию итальянских художников и скульпторов, сейчас пришло время для острой критики стремления к наживе и низости архитекторов.
Архитектура, исключительно свободное искусство, наиболее разносторонняя в своем стремлении к абсолюту, но, к сожалению, и самая зависимая и наиболее связанная со случайностями жизни.
Мы, футуристы, резюмировали за четыре года исследований в области живописи и скульптуры реалии, до этого совершенно неизвестные в Италии. Мы создали синхронность в форме спирали, единую и динамичную форму, которая создает архитектурные конструкции непрерывности:
ПЛАСТИЧЕСКАЯ ДИНАМИЧНОСТЬ = АРХИТЕКТУРНОМУ ДИНАМИЧЕСКОМУ СОЗНАНИЮ
Условия для итальянской архитектуры до сих пор неблагоприятны.
Политические и социальные условия, традиционные концепции образования и здравоохранения являются историческим барьером, которые архитектор с трудом может изменить, руководствуясь только своим личным желанием и одиночным импульсом собственного гения.
Вот почему мы, футуристы, хотим ввести итальянских архитекторов в ту атмосферу мужества и суровой эстетической солидарности, которую мы создали.
В архитектурном творчестве прошлое угнетает разум заказчика и архитектора.
Каждый мечтает о возрождении, не обращая внимания на безграничное невежество правительства.
Общение с деловым человеком тормозит смелость архитектора. Плагиат — эта рана итальянского искусства — паразитирует на развитии итальянского архитектурного искусства двумя позорными типами рабского подчинения:
I. Рабское подчинение ордерам и античным стилям: дорическому, ионическому, коринфскому, романскому, готическому, ренессансному, мавританскому и т.д.
II. Рабское подчинение иностранным стилям: сентиментализм + квакерство = коттедж или английское искусство; чувственность Kellerina + цыганская музыка = пивная или искусство Вены; смягченное варварство + литературный мужик = изба или русское искусство; коровье молоко + шоколад + альпийская тоска = швейцарское шале или деревенское искусство.
В рабском подчинении античным стилям мы имеем изношенные и вульгарные археологические привычки, которые создают строительный фетишизм перед греческим и романским искусством, перед базиликой, готическим собором, дворцом XVI века.
В рабском подчинении иностранным стилям, если мы можем их так назвать, мы, наоборот, имеем интеллектуальный снобизм по отношению к Северу, который заставляет нас наполнять нашу архитектуру формами и деталями, которые используются фермерами в модной провинции в Венгрии, России и Скандинавских странах; который заставляет украшать наши публичные здания: театры, кафе, банки, выставки, — траурным черным мрамором и ледяными скульптурами черной древесины берлинского ресторана или тяжеловесной яркостью московского ориентализма.
Пришло время покончить с этим.
Единственная страна, которая по климату и по духу может придать современной архитектуре универсальный стиль, — это Италия.
И это — его будущий офис в искусстве.
В течение 50 лет Италия даст несколько больших художников в живописи, скульптуре, литературе, музыке, архитектуре, которые будут диктовать закон миру.
Единственная дорога, которая ведет к радикальному обновлению архитектуры, — это возвращение к НЕОБХОДИМОСТИ.
Когда я писал формулу пластического динамизма, заключившую в себя идеал нашей эпохи, я подразумевал, что она включила в себя необходимость нашей эпохи.
В современной жизни НЕОБХОДИМОСТЬ = СКОРОСТИ.
Наши произведения живописи и скульптуры сделаны из расчета на то, чтобы волнение возникало из внутреннего (архитектурного) строительства и избежало визуальной случайности.
Таким образом, объемы тел, атмосферные объемы, пустоты и вся полнота и их точное блестящее математическое определение, точность контуров, основные тона, нагота, натуралистичность, белизна и чернота наших произведений живут в добродетелях архитектурных законов, продиктованных законами гармонии.
Динамичная необходимость современной жизни обязательно создаст развивающуюся архитектуру.
Эта концепция уже реализовывается во всех строениях, которые являются ответом на практические нужды современной жизни. Часто люди не воспринимают их как эстетическую ценность, хотя нередко они создают истинные эстетические чувства.
Хирургические инструменты, корабли, машины, железнодорожные станции несут в своей конструкции жизненную необходимость, которая создает ансамбль из пустоты и законченности, из линий и планов, из равновесий и уравнений, через которые появляется новое архитектурное чувство.
Простой навес для поезда занял свое место в просторном железнодорожном вокзале, позаимствовав вдохновения у нефов собора.
Формы, которые раньше уподобляли корабль с его высокими дымовыми трубами естественной неправильной природе, исчезли. И рационализм в дизайне призван защитить от трения.
Машина стала меньше экипажа, и благодаря новому двигателю, ее скорость увеличилась.
Наступит время, когда машины не будут больше имитировать своим внешним видом птицу или рыбу для того, чтобы все более приблизиться к продиктованным необходимостью, стабильностью и скоростью формам.
Процессы, которые нам предлагает динамика, были полностью оставлены без внимания в строительном искусстве, в жилье, на улицах и т.д.
Эстетическая озабоченность, культура, пока все формы жизни и искусства удаляются от беспорядка, от естественного хаоса для того, чтобы направиться к заданному, предопределенному расположению, к рациональному, препятствуют любому нововведению.
Существует святое понятие колонны и капители карниза. Святое представление о материале: мрамор, бронза, древесина. Святое понятие отделочных работ и декора.
Святое понятие монументального, святое понятие вечной статики.
Необходимо, чтобы архитектор освободился от всего и все забыл, для того, чтобы стать архитектором.
Давайте вернемся к истокам, но не к архаизму египтян или примитивизму крестьян, но к архитектуре, являющейся следствием условий жизни, продиктованных современной наукой.
Та, которая безошибочно ведет инстинкт к эстетическому выражению.
Большие группы многоквартирных домов с их наготой и их простым украшением в полном-белом и пустом-черном намного ближе к реальности виллы или буржуазного палаццо.
В своей книге «Футуристические живопись и скульптура» я говорил о новых естественных элементах, которые наука и механика подарили нам, в центре которых мы живем, — являются сущностью современной жизни.
И в этих естественных элементах, которые должны открыть для себя новые законы архитектурных построений.
Невозможно говорить о статике и о вечности в условиях, когда каждый день все сильнее увеличивается лихорадка преобразований, скорость коммуникаций, скорость строительства.
Все это демонстрирует нам, что в архитектуре мы движемся к легкому и мобильному искусству.
Архитектура не будет прогрессировать до тех пор, пока будет существовать традиционное рабское подчинение материалам конструкции, которую наша современная скорость воспринимает тяжелым, громоздким, требующим длительного времени, и потому дорогостоящим, производством.
Необходимо облагородить строительные материалы, преимущественно (железо, древесину, кирпич, железобетон) поддерживая живыми их характеристики.
Эти материалы, использованные в строительстве с чистой и простой концепцией ЭКОНОМИКА + ПОЛЬЗА + СКОРОСТЬ, создают самые ценные контрасты тона и цвета.
Двутавровая балка, защищенная от коррозии, может быть выкрашена во все цвета радуги.
Болты создают декоративные пространства.
Столкновение красного кирпича с белым цементом создает декоративное пятно.
Таким образом, чудовищной ошибкой является попытка заставить исчезнуть из строительства эти материалы, переодевая их, накладывая на них грим в виде штукатурки, гипса, искусственного мрамора и другой схожей, дорогостоящей и бесполезной вульгарности.
Мы уничтожили в живописи и скульптуре любое декоративное излишество, любое эстетическое беспокойство о монументальности и о традиционной торжественности.
Куб, пирамида, прямоугольник как общая линия, в которую включается сооружение, должны быть уничтожены: они держат архитектурную линию в неподвижности.
Все линии должны быть использованы в любой точке и во всех смыслах.
Эта автономия частей, составляющих здание, сломает единообразие, создаст архитектурный импрессионизм; благодаря чему смогут появиться новые возможности, а за тем последует и их реализация.
Будет разрушена старая и бесполезная симметрия, ради которой всегда жертвуется пользой.
Среда и окружение здания должны давать, как двигатель, максимальную отдачу.
Для того чтобы достичь симметрии, они дают свет и пространство помещениям, которые в них не нуждаются, и одновременно с этим жертвуют другими более важными для современной жизни помещениями.
Таким образом, и фасад дома должен спускаться, подниматься, распадаться, входить или выдвигаться согласно степени необходимости окружающего контекста, который его составляет.
И архитектор должен жертвовать фасадом ради интерьера, как это происходит в живописи и скульптуре.
И так как фасад — это всегда традиционный фасад, новый фасад, благодаря триумфу интерьера, будет создавать новую линию в архитектуре.
Мы сказали, что в живописи расположим зрителя по центру картины, делая его эмоциональным центром, а не всего лишь зрителем.
Также архитектурная атмосфера городов трансформируется в понятие обертки.
Мы живем в спирали архитектурных сил.
До вчерашнего дня конструкции разворачивались в панорамном понятии.
За домом следовал дом, за улицей — другая улица.
Сегодня вокруг нас образовывается новая архитектурная среда, которая развивается во всех смыслах: от освещенных подвалов больших складских помещений, на разных уровнях туннелей железнодорожных развязок и станций до растущих ввысь американских небоскребов.
Грядущее заставит все больше прогрессировать архитектурные возможности в высоту и в основательность.
Так жизнь прервет светскую горизонтальную линию поверхности земли и обратит ее в бесконечный перпендикуляр высот и глубин лифтов и спирали дирижаблей и самолетов.
Будущее готовит нам безграничное пространство неба для архитектурных вооружений.
*Boccioni U. Architettura futurista. Manifesto. / Crispolti E. Architettura futurista: attraverso l’architettura futurista. Modena:
Galleria fonte d’Abisso edizioni, 1984. P. 91–93.
1. Азизян И.А. Диалог искусств ХХ века. Очерки взаимодействия ис-
кусств в культуре. М.: изд. ЛКИ, 2008. 575 с.
2. Birolli Z. U. Boccioni. Altri inediti e apparati critici. — Milano, Feltrinelli,
1972. — 111 p.
