ВХУТЕМАС для больших масс

• Текст:
  6 апреля 2021
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Анна Бокова и Стас Громик о дисциплине «Пространство»  

— Что такое ВХУТЕМАС для вас в одном предложении?

Анна — ВХУТЕМАС — это мощнейшая педагогическая лаборатория, выстроившая принципиально новую систему массового обучения.

Стас — Десятилетний эксперимент, повлиявший на дальнейшее развитие художественно-технического образования и всех его производных.

— Расскажите о том, как была организована работа дисциплины?

Анна — Эта дисциплина была создана в 1920 году на архитектурном факультете ВХУТЕМАСа в мастерской Обмас Николаем Ладовским совместно с его коллегами Владимиром Кринским и Николаем Докучаевым. Ладовский предложил одну из самых ранних альтернатив традиционной форме архитектурного обучения — академическому образованию с наставничеством мастеров. Вместо копирования исторических образцов, а затем практики под руководством мастера, новый подход ввел пропедевтическую подготовку, основанную на системе чередующихся отвлеченных и производственных упражнений. Это позволяло сфокусироваться на отдельном элементе — например, на форме или конструкции, а потом проработать тот или иной композиционный принцип в рамках практического архитектурного задания. Изначально разработанный для архитекторов курс «Пространство» стал обязательным для всех студентов ВХУТЕМАСа независимо от их будущей специализации. Через три года после запуска он превратился в неотъемлемую частью учебной программы основного отделения наряду с тремя другими курсами: «Объемом», «Цветом» и «Графикой».

Стас — Методика дисциплины «Пространство» была основана на выявлении свойств формы в макете или перспективном виде. Как дать зрителю «прочесть» заданные пропорции объекта? Как подчеркнуть пространство, развивающееся в глубину, или массивность определенных частей здания? Чтобы понять, как тот или иной объем будет восприниматься в реальности, студенты отрабатывали в моделях различные композиционные приемы. Сначала на абстрактных (отвлеченных) заданиях, затем на проектных (производственных). 

— Если представить, что машина времени реально существует, и у вас есть возможность переместиться на сто лет назад, то на каком факультете вы бы хотели учиться?

Анна — На архитектурном факультете у Николая Ладовского — именно там зарождалась современная архитектура.

Стас — В силу профессиональных и научных интересов — на архитектурном. Но ради того, чтобы послушать вживую лекции Павла Флоренского, — на полиграфическом. 

— Кто ваш личный герой ВХУТЕМАСа?

Анна — Мне бы хотелось выделить двух героев: Николая Ладовского и Александра Родченко. Оба преподавали во ВХУТЕМАСе все десять лет и создали две, на мой взгляд, самые сильные и последовательные пропедевтические дисциплины, которые я анализирую в моей книге «Авангард как метод: ВХУТЕМАС и педагогика пространства, 1920–1930».

Стас — Для меня это также Ладовский. Человек, чье творческое, теоретическое и педагогическое наследие не перестает обращать на себя внимание в силу некоторой, как мне кажется, недоизученности и недопонятости. Отчасти это абсолютно эмоциональное впечатление создается из-за больших пробелов в биографии, отсутствия личного архива и обособленности архитектора от неоклассики и конструктивизма. Это, а также общий интерес к формальным методам анализа архитектуры (поиску «имманентных» законов в формообразовании) выделяет его среди остальных мастеров.

— Самое большое открытие, сделанное вами в период подготовки экспозиции?

Анна — Постоянно увеличивающееся количество экспонатов. Архив ВХУТЕМАСа еще только формируется.

Стас — Опыт работы с экспозицией выставки. Возможность увидеть вживую оригиналы работ, с которыми привыкаешь работать в цифровом виде, — это всегда открытие. Даже зная размер работы, материалы, в которых они выполнены, все это начинает восприниматься совершенно по-другому. 

— Ваша любимая работа (проект), представленная(-ый) на выставке?

Анна — До нас не дошли многочисленные модели, созданные студентами ВХУТЕМАСа в рамках образовательного процесса. Но нам удалось сделать несколько реконструкций как пропедевтических упражнений, так и дипломных проектов.

Стас — Отвлеченное задание на выявление и выражение массы и веса Лидии Комаровой.

— Какой из нереализованных проектов вам было бы интереснее всего увидеть в числе реализованных?

Анна — Лично мне хотелось бы увидеть параметрический город Николая Красильникова и новый город Трофима Варенцова. Обе дипломные работы не просто визуализируют «город будущего», но программируют рост городской ткани, иными словами, проектируют не статичное решение, а динамику изменений в пространстве и во времени. 

Стас — Для меня это проект развития психотехнической лаборатории Ладовского с использованием современных методов визуализации и проектирования. 

— Миф о ВХУТЕМАСе, который был развеян во время работы над выставкой?

Анна — ВХУТЕМАС не был унитарной школой авангарда — это гораздо более сложное явление.

Стас — ВХУТЕМАС — это живое, энергичное и в чем-то даже провокационное явление. Считаю, что команде Музея Москвы удалось показать его именно таким.

Рустам Габбасов о полиграфическом факультете

— Что такое ВХУТЕМАС для вас в одном предложении?

— Пример коллективного творчества ради ясной идеи — срастить искусство и быт — с уникальными педагогическими процессами.

— Расскажите о том, как был организован факультет?

— На Полиграффаке было пять специальностей: книгопечатное, ксилографское, литографское, фотомеханическое и металлической гравюры. После 1924 года их объединили в три специальности. Основными преподавателями на них были Владимир Фаворский, Павел Павлинов, Николай Пискарёв, Игнатий Нивинский, Николай Шевердяев, Вадим Фалилеев и Николай Купреянов. Выражаясь современным языком, студенты осваивали профессию графического дизайнера. Они учились разрабатывать макет книги, изучали ручной набор и верстку, гравирование, рисунок, историю типографики. Наиболее популярной специальностью была книжно-ксилографическая — ее вел Фаворский, чьи лекции по теории композиции и графики вошли в историю. В качестве курсовых заданий выполнялись гравюры, полосы книг, обложки (гравированные или наборные шрифтовые), развороты в коллективных книгах.

— Если представить, что машина времени реально существует, и у вас есть возможность переместиться на сто лет назад, то на каком факультете вы бы хотели учиться?

— На любом, главное, чтобы дали место в общежитии. А если серьезно, то мне было бы интересно поучиться на деревообделочном и металлообрабатывающем или керамическом — на них можно было попасть в мастерскую Владимира Татлина. Он кажется мне одним из самых гуманных и до нейронов чувствующих природу людей художников-преподавателей наряду с Николаем Ладовским и Владимиром Фаворским.

— Кто ваш личный герой ВХУТЕМАСа?

— Сложно назвать одного, их немало и среди студентов, и среди преподавателей. Назову двух: сестры Галина и Ольга Чичаговы. Их принципиальность и преданность любимому учителю (Александру Родченко), меткий выбор специальности (полиграфический факультет), острый ум и фантазия меня всегда волновали, как и их печальная судьба после расформирования вуза.

— Самое большое открытие, сделанное вами в период подготовки экспозиции?

— Необычный плакатный шрифт Бориса Грозевского из собрания Политеха, который он сделал, предположительно, как дипломный проект. Но самым большим открытием я бы назвал малоизученные имена вхутемасовцев и их работы, о которых кураторам выставки стали писать многие наследники уже после открытия выставки — это настоящий мостик для продолжения исследования.

— Ваша любимая работа (проект), представленная(-ый) на выставке?

— Их несколько: «Летающий город» Крутикова, серия тканей со спортивными и другими мотивами, сделанная на текстфаке под руководством Оскара Грюна, «Портрет Валентины Кулагиной» Густава Клуциса, детский поильник Алексея Сотникова.

— Миф о ВХУТЕМАСе, который был развеян во время работы над выставкой?

— В отличие от Баухауса вокруг ВХУТЕМАСа как институции еще не успели сложиться мифы. Развеялись разве что некоторые персональные мифы, связанные с именами преподавателей. Я с интересом открывал для себя стальную уверенность старой профессуры в своих учебных программах на полиграфическом факультете, которую сложно было побить условно конструктивистскому десанту — просто потому, что в программах «стариков» (это не про возраст) скрывалась, быть может, даже более оригинальная и авангардная система, чем у художников левого направления.

Алена Сокольникова о деревообделочном отделении

— Что такое ВХУТЕМАС для вас в одном предложении?

— Уникальный по масштабу и прогрессивности идей образовательный эксперимент с трагической судьбой.

— Расскажите о том, как был организовано отделение?

— Даже после объединения в дерметфак продолжал состоять из независимых отделений по обработке дерева и металла, что было связано как с ремесленным наследием мастерских, так и с запросом существовавших на тот момент отраслей промышленности. Внутри каждого отделения искали баланс между художественно-проектными и инженерно-техническими аспектами обучения. 50 выпускников факультета, получившие дипломы «инженеров-художников», стали, по сути, первыми дипломированными дизайнерами в СССР.

— Если представить, что машина времени реально существует, и у вас есть возможность переместиться на сто лет назад, то на каком факультете вы бы хотели учиться? 

— Я бы мечтала оказаться на месте Анастасии Ахтырко и сначала пройти пропедевтический курс Александра Родченко на основном отделении, наблюдая процесс его развития и формирования, а затем перейти вслед за Родченко на отделение обработки металла. Но, в отличии от Анастасии, остаться там до конца 1920-х, чтобы успеть отучиться на курсе «Культура материала» Владимира Татлина. 

— Кто ваш личный герой ВХУТЕМАСа?

— Для меня это Любовь Попова. Во многом недооцененный герой ВХУТЕМАСа, одна из со-основательниц и движущая сила экспериментального основного отделения, строившая большие планы по его самостоятельному развитию в независимую школу дизайна, прерванные Владимиром Фаворским.  

— Самое большое открытие, сделанное вами в период подготовки экспозиции? 

— В процессе реконструкции знаменитого рессорного стула Николая Рогожина (выполненного под руководством Владимира Татлина) мы с Александром Семёновым пришли к выводу, что при соблюдении пропорций стула, представленных на исторической фотографии, и их соотнесении с указанным Татлиным сечением бруса общая высота стула должна составлять не менее 960 мм, что скорее соответствует пропорциям барного полукресла!

— Ваша любимая работа (проект), представленная(-ый) на выставке? 

— Макет оборудования ячейки типа F, спроектированный Эль Лисицким вместе со студентами ВХУТЕМАСа. Яркий образец перспективного комплексного решения интерьера и эффективного учебного задания с привязкой к реальным объектам. 

Мы создали новую версию макета вместе со студентками курса дизайна интерьера Британской высшей школы дизайна Анной Телери и Анастасией Напалковой. При этом на основе проведённого исследования нам удалось не только восстановить отдельные малоизвестные детали макета, но и исправить некоторые неточности почти столетней давности! 

— Какой из нереализованных проектов вам было бы интереснее всего увидеть в числе реализованных? 

— Многие дипломные проекты выпускников дерметфака, не реализованные при жизни авторов, могут выглядеть вполне актуально и сегодня. Это доказывает представленная на выставке реконструкция стола и стула Петра Галактионова, созданная в рамках проекта «Вещь! Предметный мир и ценности русской культуры: реконструкция и актуализация», реализуемого при поддержке Фонда президентских грантов. А в будущем, конечно, я бы хотела покататься в персональной транспортной капсуле из «Летающего города» Георгия Крутикова.

— Миф о ВХУТЕМАСе, который был развеян во время работы над выставкой? 

— Мне кажется, что кураторами выставки таких мифов было развеяно действительно много. Для стенда о ВХУТЕМАСКАХ в рамках своего исследовательского проекта о женщинах-дизайнерах СССР я посчитала приблизительную (на основании имеющихся на сегодня данных) статистику распределения женщин и мужчин по факультетам школы. И выяснила, что, например, вопреки существующим сегодня стереотипам, среди выпускников текстильного факультета школы число мужчин и женщин было примерно одинаковым. И даже при том, что женщины составляли лишь одну тринадцатую часть выпускников архфака, это все равно было на тот момент беспрецедентно большое для мировой практики число дипломированных женщин-архитекторов.