«Фотография — это всегда субъективная правда»

• Текст:Ульяна Яковлева
  17 декабря 2019
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

— 180-летие с официального дня открытия фотографии — это круглая дата, к которой, уверена, вы долго готовились. Расскажите, были ли у вас другие идеи для юбилейной выставки?

— 180 лет для фотографии — это, действительно, немаловажная дата! Была изобретена «светопись» — особая техника рисования светом. Слово «фотография» — светопись по-французски. Оно основано на древнегреческих корнях φῶς (род. п. φωτός) «свет» и γράφω «писать», «записывать». Довольно поэтическое название было выбрано для технологии, фиксирующей изображения, созданные посредством физики и химии. Теперь фотография уже бесспорно признана одним из видов изобразительного искусства. Выставка «Дагеротип, автохром, поляройд 1/1», таким образом, предлагает зрителям проследить изменения техник, которые в конечном итоге приводили к изменениям языка и семантики фотографии. Что касается других идей, да, они были. Но все сводились, в конце концов, к основной, и, как мне кажется, важной сегодня, в новой цифровой эпохе. Хотелось поговорить о фотографии как способе размышлений о вещах и явлениях, нас окружающих. Оставалось только придумать как это показать, не превратив экспозицию в банальную историческую энциклопедию.

Неизвестный автор Рим. Колизей, 1842–1855. Дагеротип, Национальная библиотека Франции, Париж

— Как осуществлялся поиск и выбор работ для выставки, кто принимал итоговое решение по включению в экспозицию?

— Поиск работ всегда связан с возможностями тех или иных институций, с которыми планируешь сотрудничество. К сожалению, коллекция нашего Музея ещё недостаточно большая, и в ней нет тех вещей, которые могли бы проиллюстрировать замысел. Нашими партнёрами по выставке стали: Национальная библиотека Франции, чьё собрание ранних фотографий, в том числе дагеротипов, является одним из лучших в Европе; Французское фотографическое общество (Париж), сумевшее сохранить редкие экземпляры автохромов — драгоценных стеклянных пластинок начала прошлого века. Качество и число вещей предоставили возможность сделать выбор, отвечающий концепции проекта. С нами сотрудничала одна из австрийских культурных институций — так называемая Коллекция Остлихт (Вена), ставшая преемником знаменитой коллекции Polaroid, а также Государственный историческим музей (Москва). Как правило отбор осуществляется куратором выставки в сотрудничестве с хранителями произведений из институций-партнёров. Работа велась на протяжении года.

Антонен Персонна. Без названия, 1907–1936. Автохром, Французское фотографическое общество, Париж

— Многие из представленных фотографов в разное время прибегали к разным технологиям. Единичные экземпляры работ, представленные на выставке, в контексте творчества отдельных мастеров — скорее эксперимент или ожидаемый шаг? Можете ли вы сказать, что некоторые работы вас по-настоящему удивили и заставили иначе посмотреть на фотографическое наследие того или иного фотографа?

— Наша выставка — не аналогия признанных мастеров или известных шедевров, а концептуальный разговор о синтезе технологии и авторского языка. Было выбрано три основных способа получения отпечатка, ставшие массовыми и коммерчески успешными и, вместе с тем, уникальными, т.к. создавалось единичное произведение. Секрет фотографии в том, что она может быть «всем» — историей, документом, любительской карточкой из частной жизни, произведением искусства. Но фотография — это не мёртвая копия реальности, это всегда субъективная правда, впечатление отдельного человека от увиденного. Цветок, руина, собака, лицо — сюжеты вечно повторяются, но каждый их трактует по-разному, да и зрители… Кто-то смотрит, кто-то видит, другие — понимают или нет. А ещё важную роль играет факт времени, когда была создана фотография и когда увидена. Что меня удивило, так это не отдельные вещи, а то, как те или другие отпечатки неожиданно сосуществуют вместе, вступая в диалог, спор или даже конфликтуя между собой… Например, неизвестная старушка на дагеротипе (1840–1850) из собрания ГИМа явно недовольна соседством с девушкой в зелёном чепце — фривольной красоткой (1907–1945) с автохрома Андре Ашета. Однако аксиома обоих изображений одна и та же: «образ называется прекрасным, если он представляет совершенную вещь, которая в действительности может быть безобразна». Слова, кажется, Аристотеля, почти буквально относятся к метафизике фотографического.

Андре Ашет Зеленый чепец, 1907–1945. Автохром, Французское фотографическое общество, Париж

— Как вы считаете, обретут ли старые технологии новый массовый расцвет? Если да, с чем это будет связано?

— Давайте определимся с терминами — что такое «старые технологии»? Это дагеротип, альбумин, бромойль или vivex-процесс? А может быть это в целом аналоговая фотография или ручная печать в ванной? По моему мнению, любая технология может быть использована, как и любая камера. Деревянная громадина на триподе (штативе), пинхол, дорогой цифровой Hasselblad, китайский смартфон… Вопрос только в том — зачем вы обратились к прошлому?

Знаете, есть такая субкультура — «исторические реконструкторы». Что это? Взрослая костюмированная ретро-игра или особый в исследовательском плане феномен? Вот так же и исторические технологии. Когда это вид романтическо-ностальгической игры — хорошо, пусть так. Используйте дагеротип как раритетное воплощение историзма, фотографируя в студии, например, портреты или натюрморты. Но к актуальному искусству это не имеет никакого отношения. Если же ваш проект не может быть осуществлён без ингредиента под названием, предположим, «калотипия», и никак иначе вы не можете выразить свой замысел — тогда доставайте рецептуру Генри Фокса Тальбота, это ведь он изобрёл этот первый негативно-позитивный способ печати, почти одновременно с Дагером. И это оправдано. Печатайте смутновато-расплывчатые и вместе с тем тонко живописные фотографии, грубых мусорных баков или ещё чего-то такого несоответствующего природе этой техники. Но не ради технологии как таковой. Ради идеи — «да». Позволю себе напомнить, что современное искусство сугубо смысловое, аналитическое. Для воплощения своих самых смелых проектов можно использовать любой визуальный приём или даже несколько весьма неожиданных комбинаций. Постмодернизм ведь ещё никто не отменил. 

Мюриэль Эрман-Мандель. Японка, 1983. Поляроид, коллекция OstLicht, Вена

Вот иллюстрация моих рассуждений. Кандида Хефер (Германия, 1944) — одна из ярких представительниц дюссельфдорской школы, снимает применяя современные так называемые тилт-шифт объективы, которые часто называют корректирующими перспективу. Тема её фотографий — большие общественные сооружения (театры, соборы, музеи, библиотеки и др.), существующие без общества. Огромные рафинированные интерьеры кажутся нам совершенно реальными, но приглядевшись, лучше начинаешь понимать «хитрость» этих фотографий. Видение перспективного сокращения — свойство человеческого глаза. Но если допустить, что человечество в одночасье куда-то исчезло, то прекрасные пустые публичные пространства, лишённые своих обитателей и их взглядов, лишаются и перспективы на фотографиях Хефер! Она использует особую технологию для того, чтобы максимально выразить свою идею. Вот это и есть пример «необходимости». Современные тилт-шифт объективы «изменяют» геометрику здания, но по сути достигаемый эффект похож на забытые уже результаты работы старых камер с так называемым фокусировочным мехом. Он обеспечивал свободное движение объектива и кассетной части, позволяя эффективно исправлять перспективные искажения при архитектурной и других видах съёмок. Его придумал придворный русский фотограф Сергей Левицкий (1819, Москва – 1898, Санкт-Петербург) ещё в 1847 году, позаимствовав у гармони. Мех фотокамеры до сих пор называют «гармошкой».

— Об истории фотографии существует не так много исследований на русском языке в сравнении с количеством текстов, изданных за рубежом. Кто из российских исследователей вам импонирует больше всего? И какие работы по теории фотографии вы бы посоветовали к прочтению тем, кто только начинает разбираться в этой теме?

— Из отечественных исследований я бы назвала книгу Владимира Левашова «Лекции по истории фотографии», хотя она и вышла впервые более десяти лет назад. О ранней отечественной фотографии написана блистательная работа Елены Бархатовой «Русская светопись. Первый век фотоискусства 1839–1914». Из переведённых на русский язык теоретических трудов, осмысляющих такое простое-сложное явление как фотография нужно обязательно прочитать Андре Руйе «Фотография. Между документом и современным искусством» и Вилема Флюссера «За философию фотографии».

Пространства выставки «Дагеротип, автохром, поляроид. 1/1» 

— Фотография, относительно других видов искусства, утвердила себя в этом статусе сравнительно недавно. Но её общее влияние на жизни людей, вне зависимости от того, рассматривается она с точки зрения принадлежности к искусству или нет, значительно. Думали ли вы когда-нибудь о том, что будет, если в один момент фотография исчезнет как явление в принципе? Какие могут быть последствия?

— Фантастическая ситуация, конечно… Сегодня тяжело представить нашу жизнь без фотографии. Количество изображений, сделанных с того времени, когда была изобретена «цифра», возросло, наверное, в сотни и тысячи раз по сравнению с предыдущим периодом. Что это? Дар или проклятие? Желание сохранить памятные моменты быстротечной жизни заставляет нас постоянно фиксировать их, благо, что теперь это довольно просто. Все вместе изображения представляют конструкцию социальной реальности, со всеми её составляющими, а человек на изображении — это такая специфическая проекция личного «я» в социальное пространство, вне которого люди не существуют. Фотография позволила иссякнуть даже нашему словарному запасу. Сегодня мы чаще говорим на «визуальном языке». И вот вдруг всё это исчезнет: память, эмоции, информация, лексика… Реальность без её зримого свидетельства. Очевидность без её визуальной транскрипции. И без образов… Если раньше люди при помощи слов пытались описать мир явлений, событий и действий, то фотография открыла другую возможность, потенцию более глубоких коммуникаций, способы передачи информации посредством образов, т.е. её необъективного отображения. Другими словами, письменность создавалась и была необходима для сохранения и дальнейшей передачи смыслов, цель текстов сделать постижимыми понятия. Слова изменили магическую, зачастую бессознательную когнитивность на умственно-рассудочную. Изображения — это метакоды образов. За 180 лет своего существования фотография кардинально изменила сознание людей, которое стало медийным. И как можно повернуть эволюцию вспять? Стивен Шор (США, 1947) — один из значительных фотографов нашего времени выделяет три уровня восприятия фотографии: физический, изобразительный и ментальный. Разглядывая картинки или читая, мы воспринимаем характер информации на основе «выводов» нашего мозга. Когда мы смотрим, например, на отпечаток пейзажа нам кажется, что мы разглядываем то передний, то задний план, хотя на самом деле наши глаза не меняют фокусировки. Изображение на плоскости не имеет глубины. Но картина, построенная мозгом, объёмна! Ментальный уровень, таким образом, атрибут современного человека, и во многом это заслуга фотографии. Изображение как бы расширяет обзор и границы значений элементов реальности, с которой всегда связана фотография. Фотографическое изображение превращает кусочек бумаги в соблазнительную иллюзию правды или красоты. И уже никак невозможно отказаться от этого чудодейственного средства…

Выставка работает до 26 января 2020 года.