Поговорим о биеннале?

• Текст:
  5 ноября 2019
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Оксана Будулак, идеолог XIII красноярской биеннале, об усталости от привычного биеннального формата, сибирском акценте и коммуникационных барьерах 

Красноярская биеннале страшно гордится тем, что она первая в России. Но музейность сделала из нее выставку достижений экспозиционного хозяйства: научные сотрудники, директора съезжались со всей страны с презентациями новых или главных мизансцен с экспонатами. И это было важно. Тогда музеи застряли между полюсов — «искусство принадлежит народу» и выживанием, а развитие музея как института мыслилось страницей на сайте museum.ru. Лично я застала красноярскую биеннале в тот момент, когда она окончательно превратилась в холодную песню куратора, в меру грустную и красивую, не в меру философскую, но всегда одноголосную и элитарную. И если в 2009-м это еще волновало, то к 2020-м даже у сотрудников пропала мотивация смотреть новые выставки — тот же язык, те же фамилии, тот же порядок. Принцип «кабинета редкостей» уже перестал удивлять — ввиду ограниченного бюджета и особенностей кураторской выборки делать набор из всегда новых художников не получалось. За 20 лет люди устали от одних и тех же дискурсов и перестали приходить в музей. Мы наблюдали, слушали отзывы от всех — посетителей, друзей, журналистов, музейщиков. Все хотели, но говорили, что это слишком высоколобое, «это для вас, а не для нас».

Отар Закирдошвили, «Павленский в ссылке»

Тема «Переговорщики» родилась во время обсуждений стратегии. Наши проектные сессии больше походили на переговоры — всё горит и взрывается, а мы пытаемся спасти разваливающуюся биеннале. Мне хотелось, чтобы выхолощенный «кабинет редкостей» на тему, иерархия проектов и кураторская диктатура ушли из музея. Зачем сегодня делать ВДНХ регионального масштаба? Люди важнее золотых слонов. Есть прекрасная Венецианская биеннале, и спорить с ней, быть ей, но с сибирским акцентом — зачем? Мы сговорились на проблеме коммуникации и разобщенности, поэтому сделали акцент на городской программе и партисипаторном искусстве: художники зашли в дома людей, а искусство стало частью жизни (что сработало, как мы и задумали). Лера Лернер, Андрей Сяйлев, архитекторы «1984», Фёдор Телков и другие художники с весны проводили большое количество бесед с жителями, вовлекая их в музейную жизнь, тем самым стирая элитарные границы. Для нас было важно, чтобы не московская пресса пересказывала пресс-релиз, а подвыпившие жители спального района делились мнением о современном искусстве. В этом смысле успех биеннале не в количестве опубликованных релизов в федеральных и мировых СМИ, а в числе местных жителей, которые приходили и приходят в музей как домой, в их доверии и добрососедстве.

«Переосмысление вандализма на новый лад» участников IV Сибирской лаборатории молодого искусства DAKK рядом с Художественным музеем им. В.И. Сурикова

Мария Букова, идеолог XIII красноярской биеннале, о жизни биеннале после открытия, единоличном кураторстве и заглавной теме

Поиск темы биеннале этого года начался ещё в 2017 году — тогда был весьма ощутим кризис формата и подхода, стало остро необходимо планирование наперёд. К обсуждению будущего биеннале подключились Анатолий Голубовский, Алиса Прудникова, Илья Утехин, Ксения Голубович, Михаил Гнедовский, Ирина Горлова. В рамках круглого стола они говорили о том, какие темы и смыслы необходимо открыть или сохранить. Мы же с коллегами решили, что нам важно бросить вызов самим себе и сделать всё иначе, нежели раньше.

Во-первых, мы отказались от наличия главного куратора. Каждый приглашённый куратор проекта — главный, его высказывание не является «специальным» или «параллельным». Оно — полноценный, весомый, звучащий на равных голос. 

Во-вторых, нам было важно пригласить к участию не только художников, но и жителей города, бизнес, другие культурные институции и независимые инициативы. Так у нас появился проект Андрея Сяйлева в микрорайоне Образцово, проект французов «1984» в Военном городке, любимый молодёжью проект-галерея-аукцион «Флаги» и интервенция в художественный музей Сурикова.

Облицовка «Красноярского Столба» Андрея Сяйлева с жителями микрорайона Образцово

Чаепитие с художниками ARTEL и 1984 на объекте «Арки-Лестницы»

В-третьих, мы много думали о жизни биеннале после открытия, поэтому сделали ставку на коммуникацию, программы и все то, что позволяет зрителю постоянно слушать и (очень хочется, чтобы так и получилось) отвечать голосам биеннальных проектов.
Почему нами была выбрана именно такая заглавная тема? Лично для меня она очень актуальна. Мне хотелось попробовать делегировать задачи, предоставить возможность что-то делать тому, кто умеет это делать, а не тянуть одеяло на себя. Поэтому в биеннале было важно наличие «многоголовой гидры»-куратора, а не куратора-дирижёра.

Кроме того, «Переговорщики» — это попытка найти ответ на вопрос, каким будет музей завтра? Что в нём будет и для кого он будет? Есть ли в нём место жизни красноярцев, и есть ли в жизни красноярцев место музею? Посмотрим, что получится. Но одно могу сказать точно — усиление проекта единомышленниками никогда нельзя назвать провальной идеей.

Владимир Селезнев, куратор выставки «Открытые пределы», о локальной айдентике и поисках красноярских пределов

Для меня любое место — это, прежде всего, люди. Именно общение, диалог позволяет понять и осмыслить новую территорию. Мне нравится работать с не-художниками — взаимодействовать не с теми, кто давно в системе, а с теми, кто вообще, может быть, не понимает, как устроено современное искусство. Всегда интересно вовлекать в процесс новых людей.

Два года назад я работал над проектом «Миростроение» в Нижнем Тагиле, и примерно по такому же принципу решил собрать выставку в Красноярске. Мне не хотелось, чтобы художники приезжали с готовыми работами под какую-то абстрактную тему, для меня было важно, чтобы местные жители понимали, что эта выставка об их городе, крае.

Владимир Марин, «Красное-нежное»

Моя выставка называется «Открытые пределы», что символизирует суть современного искусства: для искусства нет границ и барьеров, оно имеет дело как с известным, так и с едва уловимым, смутным, не поддающимся классификациям и стереотипному взгляду — с самой жизнью. Художник создает свое произведение, осмысляя локальные истории, явления и персонажей. Его опыт жизни в другом месте, другой «территориальный код» создает возможности для иной оптики. Художник оказывается тем Другим, который играет роль посредника между жителем и местом, открывает в привычном необычное и незамеченное прежде. Но помимо глубокого погружения в контекст были и формальные истории, в которых художники отталкивались от собственных размышлений или ощущений.

Детлеф Шлагхек, «Черное красноярское»

Так, например, художник Владимир Марин не смог приехать в Красноярск на ресерч, его знакомство с территорией произошло дистанционно. Работа Владимира называется «Красное-нежное» — не зная истории города, он начал думать о том, почему Красноярск называется Красноярском. У фотографа Федора Телкова был абсолютно другой подход. Во время пребывания в городе он познакомился с местной общиной староверов. Важно понимать, что это достаточно закрытые люди, с которыми не так просто установить контакт — необходимо заслужить их доверие. Или взять проект «Столбы Красноярска» Андрея Сяйлева. Он активно работал с жителями правого берега — просил их фотографировать окна домов, от самых старых, с деревянными рамами, до стеклопакетов и недостроенных домов. Из полученных снимков он создал цифровой коллаж и разместил его на пятиметровом столбе. Сама форма отсылает к настоящим столбам Красноярска — одной из самых известных местных достопримечательностей.

Андрей Сяйлев, «Срез Красноярска»

Не менее важная работа выставки «Открытые пределы» — это проект Изабель и Альфредо Акуилисан, художников из Филиппин, которые в настоящее время живут и работают в Австралии. К сожалению, они не смогли приехать, поэтому для реализации их замысла была приглашена местная художница Анна Омелик: по инструкциям филиппинцев она проводила мастер-классы и собирала объекты для выставки. За три встречи участниками было создано 15 объектов из переработанного картона, которые воплощают ощущение внутреннего дома, — впоследствии они монтировались на ручные тележки. Тема кочевничества очень близка художникам, так как сами они мигранты, отсюда и название — «Другая страна». В этой истории участвовали как дети с родителями, так и сами художники проекта. Получилась работа, в процесс создания которой включились все. 

Для меня важно, что почти половина артистов, задействованных в проекте, из сибирского региона. Это молодые художники из Новосибирска, Иркутска, Кемерово и Красноярска, для кого-то из них это было первое участие в большой музейной выставке.

Альфредо и Исабель Акуилисан, «Другая страна»

Оксана Будулак, со-куратор выставки «После Поздеева», о переговорах с прошлым и формировании новой памяти

«После Поздеева» — сложная выставка. Хотелось уже наконец объявить всем вслух о том, что в Красноярске есть не только Суриков и Поздеев, но и другое, новое искусство, и оно очень крутое и самобытное. Нам показалось, что 30 лет — это достаточный срок для первой рефлексии. Безусловно, мы грезили масштабной документацией: поднять архивы художников, показать реконструкции утерянных работ и мастерских. Но времени и средств не хватило, не все художники шли на контакт. Поэтому первый срез получился в форме глубоких интервью и выборки характерных работ — про личность, про идеи, про традиции и т.д. 

Александр Блосяк, Покрывало

Название, кстати, придумала Саша Ситникова, у меня был другой вариант — «Василий. Иванович. Суриков», по одноименной работе красноярского концептуалиста Олега Пономарева, где он соединил Василия Слонова, себя и Александра Сурикова в ФИО знаменитого передвижника по принципу акронима. Для доминирующего местного художественного сообщества и метода Суриков все еще как Ленин для коммунистов. Кроме того, я хотела подчеркнуть и преемственность, и концептуальную природу, и сибирский характер нашего современного искусства с отсылкой к известному земляку.

Есть еще одна причина, почему так была нужна эта выставка. Как-то я писала рецензию на диплом одного магистра искусствоведения. Он анализировал работу Виктора Сачивко, однако его глава про красноярское искусство была полна фактических ошибок, потому что писал он, опираясь на газетные заметки. Это говорит о том, что за 1990-е и 2000-е годы не сложилось корпуса искусствоведческих текстов. Зато сейчас есть хорошая выставка, книга и задел для местных молодых искусствоведов, которые уже начинают «копать».

Вадим Люк, Rout House

Саша Ситникова, со-куратор выставки «После Поздеева», о разности поколений красноярских художников и гибком формате выставки

Выставка стала «побочным» (отличным, но едва ли самым главным) продуктом разговоров с ведущими современными художниками Красноярска о причинах их выбора пути художника, о творчестве, о видении феномена «красноярского искусства» и других вещах. С января 2019 года вместе с со-куратором проекта Оксаной Будулак мы провели беседы с семнадцатью художниками, которые: 1) либо ранее сотрудничали с Красноярским музейным центром «Площадь Мира», позиционируя себя как художники, работающие в области современного искусства и продолжающие традиции мастеров XX века — Сальвадора Дали, Роберта Раушенберга, Ива Кляйна, Йозефа Бойса, Энди Уорхолла и др.; 2) либо никогда не отстаивали позицию конфликтного противостояния между академической линией искусства (которая ужасно сильна в Красноярске благодаря длинному ряду канонических образовательных институций (Красноярскому художественному училищу им. В.И. Сурикова, художественному факультету Сибирского государственного института искусств им. Д. Хворостовского, мастерским Отделения Урал, Сибирь и Дальний Восток Российской Академии художеств и Союзу художников) и современным искусством, спокойно вступая в творческое сотрудничество с разными авторами. 

Игорь Смирнов. Из серии «Марс атакует», 2001

Среди художников есть как поколение мастеров, получивших образование и сформировавшихся в 1990-е, так и молодые авторы, которые появились в красноярском искусстве позднее — в 2000-х и 2010-х годах. В ходе разговоров, во-первых, нам показались интересными некоторые рассуждения художников о собственном творчестве (например, как Василий Слонов с самых ранних своих картин занимается освобождением запрещенного, и от сожаления к зебрам — арестованным лошадям — переходит к освобождению непарадных злободневных проблем; как Игорь Смирнов от создания дерзких коллажей в духе Курта Швиттерса внезапно переходит к религиозной живописи, росписям церквей, о влиянии концепции «темной экологии» на творчество Алексея Мартинса, перебравшегося работать в Москву и т.п.); во-вторых, внезапно проявившиеся загадочные истории в красноярском искусстве, которые не слишком-то известны даже профессиональной публике — скит неформальных художников в Дивногорске, почти эзотерическое творчество художника Михаила Молибога, дикие законы художественного рынка в Красноярске 1990-х годов и т.п. 

Олег Пономарев. Из серии «Деконструкции взрывов», 1998

Конечно, нам не удалось завершить исследование полностью, и в стороне остался целый ряд интересных авторов, с которыми хотелось бы продолжить общение, а также список тех, о ком мы не знаем. Поэтому было решено продолжить историю прямо в пространстве экспозиции, оставив центральные стены для желающих принести свои работы на выставку прямо во время ее работы под названием «Свободное искусство Енисейской Сибири». Между прочим, в первые недели работы выставки заявилось три автора.

Сергей Ковалевский, куратор проекта британско-израильского художника Бен-Давида Цадока, о тотальности инсталляции и трудноустранимом «духе места»

Участие широко известного британско-израильского скульптора Цадока Бен-Давида в XIII Красноярской музейной биеннале — счастливый случай. В этом году художнику исполнилось 70 лет, но он полон энергии и неподдельного интереса к живым людям и музеям, и, во-многом, благодаря его бескорыстной готовности идти навстречу и состоялась наша крупнейшая и уникальная версия инсталляции «Люди, которых я видел, но не встречал».

Многотысячная «умная толпа» разместилась на входной платформе в аванзале, фактически на главном входе в экспозицию биеннале. По сценарной функции — это как бы эпиграф, прелюдия большого коллективного события, посвященного «эстетике отношений». Сама объектная множественность работы выражает дух плюралистичности сосуществования индивидов. Инсталляция, в каком-то смысле процессуальна: в своих путешествиях в Европу, Соединенные Штаты, Центральную Азию, Дальний Восток, Австралию и Антарктиду, художник делает фотографии людей на улице и затем в мастерской переводит их в металлические силуэты.

Цадок Бен-Давид. «Люди, которых я видел, но никогда не встречал»

Этот постоянно растущий проект был начат еще в 2006 году, а сегодня «избранный народ художника», который он «водит» по всему миру, достиг численности в пять с лишним тысяч человек. Особенным знаком контекстуальности произведения стали фигурки 60 жителей Красноярска, которых Бен-Давид увидел в начале лета и успел к сентябрю перевести в легкий металл.

Трудно выбрать одну точку зрения, с которой можно увидеть работу. Просмотр происходит почти по всему периметру «переполненной пустыни». Бен-Давид самостоятельно размещал фигуры, создавая узоры и пути, которые ведут глаз от маленького к большому, от края до края. Среди статичных фигур есть скрытое движение, но никто не движется в одном и том же направлении. Сложный рисунок телесного пространства красиво расслаивается. Сквозь прозрачность одних видны другие. А с уровня песка тысячи контуров сливаются в насыщенный черный горизонт.

Цадок Бен-Давид. «Люди, которых я видел, но никогда не встречал»

Все 250 м² общей площади покрывает песок, указывая как на хрупкость основания, на котором стоит человеческая общность, так и на субстанцию, из которой мы все проистекаем. При этом «красноярский» песок оказался самым белым из всех предыдущих редакций поверхности. Наверное, потому что в Сибири пустыни только снежные.

Также в центре платформы имеется трудноустранимый «дух места» — скульптурная группа из шести большевиков, сохранившаяся от прежнего Музея Ленина. Впервые в состав инсталляции Бен-Давида включена тяжелая, плотная и объемная пластика. Бронзовые большевики добавляют еще один масштаб человеческого измерения и вносят тему угрозы гигантских намерений. Утопия сообщества Бен-Давида встречается в Музейном центре со следами коммунистического мифа.

Еще один резонансный мотив случившегося события заключается в том, что центральная внутренняя платформа Музейного центра сегодня стала буквальной «Площадью мира», на которой собрались прозрачные существа с большинства земных континентов.

Цадок Бен-Давид. «Люди, которых я видел, но никогда не встречал»

Бертран Госслен, куратор городской программы, о специфике перформанса поэта Дмитрия Данилова и социально-активной скульптуре в спальном районе

Как не-куратор и не-архитектор я принял предложение Музейного центра выйти за его пределы — мне хотелось, чтобы в музей больше не входили как раньше. Социальное строение в военном городке, эфемерное превращение города в текст и стремление молодых художников и архитекторов найти ключ к разговору с Красноярском открыли дорогу к будущей теме — Город в Искусстве.

Группы художников «1984» и ARTEL в течение семи дней возводили социальное строение посреди двора военного городка. Были построены арки с лестницей и площадкой для встреч, чаепитий и общения. Как лестничная клетка и коридор, но только во дворе. Художники хотели сделать двор местом общения, а скульптуру — поводом для разговоров. Чайный дом, где заваривается чай, работал в течение всего процесса (ведь искусство «заваривается в жизни»). 

1984, ARTEL. Арки-лестницы

Далеко не все жители участвовали в процессе, но без некоторых было бы невозможно довести работу до конца. Одно время по поводу арок среди местных велись жаркие дискуссии, но первыми, кто приютил арки, были дети. В самом начале соседи по двору стеснялись приходить на чай, но потом они и вовсе забыли о нас, о чаепитии, и начали обсуждать будущее двора. Это очень здорово.

Поэту Дмитрию Данилову и приглашённым художникам был предоставлен инструмент — пишущая машина. Это машина Mitsubishi, которую Дима Тырышкин адаптировал посредством проектора и клавиатуры. С её помощью поэт спонтанно писал и проецировал в движении свои ощущения или намерения на архитектурные объекты города, чья деятельность когда-то прекратилась или не начиналась вовсе, но которые по-прежнему влияют на коллективное подсознание (Речной вокзал, недостроенные станции метро, бывший элеватор). Пишущая машина была придумана и протестирована на КРЯККе 2018, чтобы как-то иначе выразить отношение текста и пространства у художника Дмитрия Пригова. Сосредоточенность и реактивность команды дали возможность поэту выразить свое мастерство описания — получается, он описал город на городе. Все происходило спонтанно, благодаря чему город получилось воспринять на уровне искусства. Декларация существовала лишь во время написания и была заснята на видео Алексеем Акимовым. Впоследствии из видеоматериалов был собран фильм.

Саша Ситникова, со-куратор коммуникационной программы, о публичных проектах, утверждающих, что неправильно трактованного искусства не бывает

Общая Коммуникационная программа биеннале растянута на весь срок действия выставок «Люди, которых я видел, но никогда не встречал», «Открытые пределы», «После Поздеева». Они включают в себя несколько опций. Во-первых, это комнаты для самостоятельного творчества зрителей по мотивам биеннальных произведений (например, перерисовать картины Василия Сурикова так же, как это сделал художник-однофамилец Александр Суриков, или выступить в роли куратора музейной коллекции, когда наиболее удачные варианты кураторских концепций будут реализованы в музее). Во-вторых, уже сейчас проводятся игровые разговорные события от сотрудников музея. Например, в программе есть вечер неправильно трактованного искусства, автором которой является Саша Закиров. Условия такие: побеждает тот, кто был максимально далек от точки зрения автора в своей интерпретации, но при этом сохранял нужный градус адекватности прочтения визуального образа. Также есть проект «Опыты искусства», где участники дискутируют о спорных моментах в биеннальных произведениях и апробируют творческие методы современных художников.

«Опыты искусства» с Александром Суриковым

Александр Закиров, со-куратор коммуникационной программы, об играх с посетителями и новых практиках говорения об искусстве

Тема биеннале ориентирована на организацию переговоров между музейщиками и горожанами на предмет того, какой путь развития должен выбрать музей дальше — стать надежным хранилищем культурных ценностей, где максимальным уровнем взаимодействия экспонатов и людей является созерцание, или превратиться в место встреч отдельных людей и сообществ, которые в пространстве искусства договариваются о взаимных ценностях?

Переговорные станции Александра Закирова к выставкам биеннале

Игровые разговорные события проходят каждую субботу, и они сильно отличаются от классических экскурсий. По моим наблюдениям, стандартный экскурсионный формат, когда музейный сотрудник рассказывает про экспозицию, а посетители слушают, эффективен в небольшом количестве случаях — либо экскурсовод должен быть гениальным рассказчиком, либо посетители должны быть каким-то чудом замотивированы. Мы выбрали простой и рабочий путь — требовать контент не от экскурсовода, а от самих посетителей. Самое главное заключается в том, чтобы дать внятное задание (при этом предполагающее простор для творчества) — например, найти на двух совершенно разных экспозициях (выставка красноярского искусства «После Поздеева» и выставка тайваньского искусства «Под маской: сущность современности») две схожие работы, или среди безобидных произведений отыскать потенциально оскорбительное. При таком подходе экскурсоводу не то что не обязательно быть хорошим рассказчиком (он может даже быть не полностью ознакомлен с экспозицией), все нужные смыслы вытащат на поверхность сами зрители. И эти смыслы точно не пролетят у них сквозь уши, а в какой-то степени усвоятся (так как будут выкристаллизованы ими самими).

Проекты Красноярской музейной биеннале можно посетить до 2 февраля 2020 года.

• Фото:Дмитрий Штифонов, Музейный центр "Площадь Мира"