«Правильный урбанизм почти вне закона»

• Текст:Артем Гильманов, Ульяна Яковлева, Анна Ягода
  14 августа 2022
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

 — Дхиру, насколько я знаю, вы практикуете с 1980 года. Вне всяких сомнений за это время изменилось многое — темп жизни, климатические, экономические условия и т.д. Однако интересно узнать, чему вы остались верны спустя столько лет в плане методов работы, исследовательских инструментов, подходов?

— Моя карьера началась с преподавания. Я был профессором в университете и проводил много исследований. Мой подход к проекту был примерно следующим: сначала я определял тип здания, а затем проводил по нему обширное исследование. К примеру, если я начинаю работать над рестораном, то нахожу 25-30 ресторанов, которые мне нравятся, пытаюсь их понять и собрать в каталог. В целом, я бы сказал, что такое количество примеров объектов одного типа — это отправная точка. От нее отталкивается процесс проектирования. 

Вы пытаетесь понять, какие исторические события имели место, какие изменения произошли в стиле, в масштабе, пропорциях. И затем вы начинаете проектировать. Для меня этот процесс не изменился. Это все еще абсолютная константа. И мои книги, по сути являются коллекцией всех этих исследований.

— Известно, что вам близок Новый урбанизм (New Urbanism). Насколько, по-вашему, эта концепция применима к Екатеринбургу?

— Абсолютно применима. Поскольку в Новом урбанизме основной акцент ставится на людях, которые живут в городе. Основная идея концепции — сделать город более комфортным и красивым для его жителей. В каком-то смысле, это история не о том, что хотят архитекторы, а о том, что хотят горожане. Иногда, как это было в Китае, где я работал, и в России (в Перми), люди не верили в то, что они могут о чем-то нас попросить. Они просто принимают то, что им дают. Иногда мы смотрим на ситуацию и говорим: «Хорошо было бы иметь здесь рекреационный центр или парк, не так ли?», но они отвечают: «А мы могли об этом просить?». Иногда приходится говорить людям об этих вещах. 

Все проекты, которые я осуществил за последние 30 лет, были в виде открытых форумов, где мы, сидя в таком же помещении, проектировали, и все это время к нам приходили люди.

Мы развешивали наши чертежи на стене, и все могли подойти, заглянуть через плечо и спросить: «Зачем вы рисуете эту линию?» В этом смысле все поменялось, профессия изменилась и для нас. Лично я терпеть не могу рисовать перед людьми. Если бы у меня был выбор, я бы этого не делал, но мне приходилось просто-напросто мириться с фактом этой необходимости.

— В России принято четкое, порой жесткое зонирование — жилье находится в одной части города, деловой центр — отдельно. В Новом же урбанизме принято такое понятие, как mixed use. Применима ли эта концепция в России?

— Она была применима и существовала в России 100 лет назад. А затем планировщики отказались от нее, потому что легче управлять зонами единичного использования. Это административная проблема. Вы составляете кодекс для одной территории, а смешанное использование создает проблемы, так как оно беспорядочное. Им тяжелее управлять, и его же труднее финансировать. 

Сегодня существует множество проблем со смешанным использованием в разных странах по всему миру, даже в Америке. Правильный урбанизм почти вне закона. На сегодняшний день вы не сможете построить второй Санкт-Петербург.

Необходима крупная реформа законов зонирования. Мы занимаемся этим в США. Это то, за что мы боремся, и находимся в постоянной битве в попытке изменить законы и правила. То же самое в Китае. Мои проекты в Китае — демонстрационные, потому что они незаконные. Я должен идти к губернатору и получать разрешение, и только если я смогу убедить его, то это позволит мне осуществить этот проект. Так что архитекторы и планировщики здесь должны понять, что важно не признавать нормы, а бросать им вызов. Я знаю, что это очень сложно, потому что всем нужна работа, все должны зарабатывать себе на жизнь. Вы просите людей бороться за что-то, но если архитекторы и планировщики не будут этого делать, то мы будем продолжать строить ужасные, нечеловеческие пространства. Поэтому смешанное использование — это абсолютно фундаментальный аспект. 

Например, президент США живет и работает в одном месте. Почему все остальные не могут поступать также?

Когда вы теряете время в поездках, то не можете улучшить свою жизнь. Суть смешанного использования заключается не только в размещении магазина под офисом. Она также заключается в том, чтобы люди могли работать из дома. Я призываю людей бороться за это право. Иногда успешно, иногда нет. Но для меня это верное дело.

— Думаю, будучи урбанистом и архитектором, в новых для вас городах вы обращаете особое внимание на определенный ряд вещей. Если да, то что это? И чем вас удивил Екатеринбург в первую очередь?   

— Самым удивительным было увидеть здесь обилие конструктивистских зданий, поскольку этот пласт отсутствует в моем историческом знании. Мы изучали период конструктивизма, но лишь на примере нескольких знаковых построек, которые, как правило, можно увидеть на постерах. Но многие здания, построенные в период 20-40-х, оставались неизвестны. Так что это был настоящий сюрприз! Все то время, что я здесь живу, я стараюсь как можно раньше вставать и гулять по городу, исследуя его, обнаруживая различные постройки. Это очень увлекательно!

— Дхиру, в среде молодых российских архитекторов и урбанистов нередко можно услышать разговоры о качественной городской среде. Однако есть подозрение, что понимание того, что действительно из себя представляет «качественная городская среда», разнится. С помощью каких инструментов определяется качество? Насколько это понятие условно?

— Принципы урбанизма основываются на создании комфортного пространства. То есть сначала понимание потребностей людей, потом создание территории, понимание процесса этого создания. Например, в Екатеринбурге нет таких пространств, о которых я говорю — это комнаты под открытым небом, которые создают ощущения внутреннего удобства. Они комфортны, потому что здания являются стенами этой комнаты, а небо — потолком.

Чрезвычайно важно, чтобы идея создания качественной городской среды заключалась в том, чтобы городское проектирование способствовало возникновению определенной ценности. Если у меня есть участок земли, то у него есть какая-то стоимость. Но, как только я наложил на этот участок план, я создал ценность, применив воображение и показав его возможности. Кто-то скажет: «Встретимся на площади Ленина». И все в городе понимают, о чем идет речь. Или «встретимся на набережной». «На набережной где именно?» «Напротив Ельцин Центра». Ценность в качестве недвижимости приходит тогда, когда вы можете ассоциировать свою собственность с каким-то знаковым объектом в городе.

Если вы скажете: «Я живу в одном квартале от Ельцин Центра», большинство ваших знакомых поймут, о каком месте вы говорите. Но если вы не можете описать, где вы живете, то это место имеет меньшую ценность. 

Когда вы читаете рекламу недвижимости, там пишут: возле воды, возле набережной и т.д. И этим создается качество. Например, Вандомская площадь в Париже, или площадь Вогезов. Вы знаете все эти места, поэтому вы говорите: «Моя квартира совсем рядом с Вандомской площадью». И внезапно она приобретает ценность.

— Способен ли дизайн противостоять глобальным кризисам? Можем ли мы с помощью дизайна обойти экономический кризис, бедность и природные катаклизмы?

— Урбанизм предлагает решения для большинства кризисных ситуаций в нашем сегодняшнем мире. Не для всех, но для самых важных. Например, сейчас мы видим миграцию населения, его прирост. Реальная проблема сейчас — жилье для людей, хорошее и безопасное. И это действительно вопрос проектирования. В отношении технологий, в отношении создания пространств. Что мы сейчас и делаем.

В России на данный момент происходит «складирование» людей. Вы не создаете пространства, вы создаете место, куда можно поместить определенное количество человек. Вы не думаете о качестве их жизни, транспорте, о том, как они будут добираться до работы, об их счастье. 

Вы в буквальном смысле занимаетесь созданием складов, и нам действительно надо уходить от этого. Мы должны обеспечить жилье и сделать его таким, чтобы люди могли продуктивно работать, иметь время на творчество и на то, чтобы быть членами общества.

Еще одна проблема: у нас заканчивается нефть и топливные ресурсы. Как спроектировать здание, которое будет потреблять меньше энергии? Это зависит не столько от самого здания, сколько от расположения. Мы тратим столько же энергии на перемещение, сколько на обогрев и охлаждение зданий. Все это части глобального кризиса, они влияют на финансовую систему.

Говоря конкретно о России: каждый год один из 5000 человек у вас погибает в автомобильной аварии. Это факт. Вы создали чрезвычайно опасное окружение для людей, сделав их настолько зависимыми от автомобилей. И это необходимо менять. Страшно представить, что вы можете потерять сына, родителей, кузена, друга в катастрофе. Это одна из худших статистик в мире. В Евросоюзе эта цифра составляет 1 из 18 000. В России — 1 из 5000. Это прямой продукт проектирования и автозависимости. Это человеческий кризис, который можно разрешить только с помощью планирования и качественного проектирования.

— Существует множество способов говорения о городе, однако переводная литература, появляющаяся в книжных или интернет-магазинах, для понимания доступна далеко не каждому. Поэтому интересно узнать мнение у вас, как у автора нескольких книг о городе, по поводу артикулированности вопросов, связанных с жизнью городов, — всегда ли уместны усложненные формулировки и определения?

— В нашей группе новых урбанистов, примерно 20 лет назад, я начал заниматься одним проектом, который позволил говорить о литературе, о языке и значении слов. Моя книга «Язык городов» представляет собой словарь из 700 слов, которые связаны со встроенной средой. Было время, когда я говорил «авеню», и все знали, что такое авеню. Потому что это было вполне определенным понятием, но сегодня этим словом называют все что угодно — деревню, центр города. Девелоперы и маркетологи неправильно используют многие слова, они говорят так, потому что это в тренде. Но было время, когда эти слова действительно что-то значили. Потому что авеню вне всяких сомнений отличается от бульвара, заезда, улицы, дороги, полосы или аллеи. Что нам нужно делать, и что мы пытаемся сделать, так это вернуться к истокам слова и убедиться, что все его понимают. 

В группе новых урбанистов мы даем своего рода секретную клятву о том, что понимаем значения этих слов. Первостепенное значение имеет общий язык. Взять, к примеру, врача. Когда он говорит: «Вот эта кость находится вот здесь», — он имеет в виду конкретную кость. И когда пять врачей разговаривают друг с другом, они знают, о чем говорят. Если вы беседуете с пятью архитекторами о пространстве или бульваре, то каждый интерпретирует это по-своему. Если мы хотим быть профессионалами, у нас должен быть язык, который понятен всем профессионалам области.

Знаете, наша профессия самая низкооплачиваемая — архитекторы, планировщики, бедные ландшафтные архитекторы и далее по списку. Из всех существующих профессий мы в самом низу. Потому что у нас нет языка, нет единства, никто не понимает, чем мы занимаемся.

Мы говорим одно, а делаем что-то другое. Мы используем эти слова без какого-либо смысла. Мы говорим: «Я спроектирую вам центр города». В моем понимании, центр города — это маленькое место с церковью, площадью и несколькими домами. А потом появляется вот это (указывает на Ельцин Центр — прим. ред.). Очень важно иметь язык, и литературу. Вернуться к истокам, узнать значение этих слов и правильно их использовать. Например, если говорить о чем-либо, связанном с перемещениями, я использую слово «артерия». Это глобальное слово, которое подразумевает бульвар, подъезд, авеню. Я не говорю, что это улица, потому что я всегда стараюсь использовать общее слово, описывающее понятие, если не знаю точное название. Если я знаю, что это авеню, авеню заканчивается объектом — статуей или пространством. Это конец оси. Это очень конкретные значения. Пока у нас не будет языка, не будет какого-то единого мнения среди профессионалов, это всегда будет проблемой. Рекламщики и маркетологи должны перестать использовать слова так, как им вздумается. Я борюсь с этим, именно поэтому решил написать книгу о значениях, в попытке найти нужные определения. 

• Графика:Дхиру Тадани
• При поддержке:Школы Главного Архитектора