Рисунки Ларина

• Текст:Юрий Григорян
  24 января 2021
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Мы встретились с Александром Лариным в начале 1990-х. В то время выпускникам МАрхИ открылась возможность выбирать между работой в государственных учреждениях или прыгать в неизвестное, открывая собственное бюро. Мы прыгнули, и в результате сидели вчетвером в подвале на Рязанском проспекте почти без работы и каких-либо перспектив, абсолютно счастливые, свободные и полные надежд на будущее. Макеты, графика, конкурсы и небольшие работы — и никакого опыта в строительстве. Встреча с настоящим мастером и возможность совместной работы над проектом здания была недостижимой мечтой. Волей случая таким Мастером и стал для нас Александр Дмитриевич, а проектом — здание журнала «Магистериум» на Таганской площади в 1992 году.

Мастер запросто приезжал к нам в подвал через всю Москву, на метро, с небольшой авоськой, в которой однажды и привез решение проекта в виде небольшого макета из пенопласта. Этот макет меня поразил простотой решения и многому научил. Разрезать высоким входом и без того острый угол Товарищеского переулка (до революции Дурного) на два еще более острых, чтобы на самом деле связать воедино и здание, и две улицы, — это была очень наглядная демонстрация настоящей силы архитектуры. Пространство открылось, появился какой-то особенный запах то ли кислорода, то ли свободы. Проект утвердился, стал существовать и проясняться как бы сам собой, ему надо было только немного помочь.

Вскоре Ларин привез рисунок дома, который снова заставил переживать, но уже по-другому. На углу появился шар, на корпусах карнизы, на окнах детали. Графика сделала дом, казалось, слишком живописным. С этим смириться молодым минималистам было труднее всего, и все оставшееся время мы старались сушить проект, оставляя лишь самое необходимое — стены и проемы, избегая декоративного и изобразительного. Проект был сделан, но дом, к сожалению, не построен.

Через довольно много лет я увидел небольшую выставку рисунков Ларина и спросил себя: как графика помогает ему работать с формой? Человек, который и без этого так чувствует пространство, рисует что-то иногда отвлеченное, как будто заклинает и колдует над структурой, пытаясь оживить ее и в то же время поселить в мир бумажной архитектуры. Рисунки архитекторов — это своего рода рукописи. Здания когда-то обращаются в прах, но их восстанавливают по рисункам и чертежам.

После модернизма и до недавнего времени главной ценностью в архитектуре считается честность, которая заключается в наиболее прямом соответствии конструкции форме, и до сих пор в профессии нет уверенности, не является ли все же орнамент преступлением. С другой стороны, все очевиднее, что архитектура все-таки что-то изображает. Так греческий каменный храм изображал деревянный, а затем многие сооружения подражали деталям каменного, используя ордер и не всегда задумываясь о его истинном происхождении. Архитектура изображает саму себя, а рисунки и чертежи становятся проводниками и посредниками в этой работе.

Ручная графика привязывает работы Александра Ларина к эпохе старых мастеров, его здания тоже нарисованы, как у них. Это ощущение особенно усиливается, когда понимаешь, с какой скоростью машинная графика стирает отличия, сглаживая авторскую интонацию. Рисунок для профессии становится редкой, но ценной техникой. И если попытаться определить, в чем своеобразие именно московской архитектурной школы, то в числе первых надо упомянуть тесную связь между формой и графикой. Большинство проектов не реализуется, и история архитектуры ХХ века по большей части хранится в проектах и эскизах.

Подтверждение этому — фанера Ивана Леонидова, графика бумажной архитектуры и рисунки Ларина.