Расставить всё по полочкам

• Текст:Ирина Зуева
  29 июня 2022
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

— «Иногда кратчайший путь — самый длинный» — первая Ваша ретроспективная выставка, освещающая работы, созданные за последние 20 лет. Подводит ли она итог некой деятельности?

— Вне сомнений, как всякая ретроспективная выставка, она задумывалась в том числе как подведение некоего этапа деятельности. Я не хочу говорить о его окончании, скорее о рассмотрении каких-то результатов на сегодняшний день. Многие вещи, показанные на выставке, это история, к которой я уже совершенно точно никогда не вернусь, а буду двигаться в других направлениях. Поэтому выставка для меня — это возможность обернуться назад и расставить все по полочкам.

Некоторые темы на этих полочках я оставлю навсегда, а какие-то будут продолжаться. К примеру, взять мой проект «Метрополис», который я делаю в разных городах. 

Временами казалось, что он мне сильно надоел, я даже отказывался от предложений воспроизводить его. Но я прекрасно понимаю, что каждый раз «Метрополис» — это новый город и увидят его уже другие люди.

Сейчас я отказываюсь показывать «Метрополис» в тех городах, где он уже выставлялся. Мне кажется, в этом попросту нет смысла. Недавно мне предлагали воспроизвести его в Питере, но в Петропавловской крепости уже была показана местная версия «Метрополиса», поэтому навряд ли я когда-либо еще стану воссоздавать Санкт-Петербург.

— В таком случае, почему на вашей выставке появился Вавилон — новая версия «Метрополиса»? По той же причине? Кажется, было бы логичным в галерее Ельцин центра выставить возведенный из мусора Екатеринбург.

— Отчасти да, потому что я уже делал Екатеринбург, а точнее Уралмаш, на первой индустриальной биеннале в 2010 году. Чтобы создать город целиком, нужно помещение больших размеров, чем то, что сейчас отведено под инсталляцию.

Ретроспектива художника Владимира Селезнёва. Фото: Любовь Кабалинова

«Вавилон» — это тоже, можно сказать, подведение некоторого итога, суммирование всех «Метрополисов». Хоть в каждой локации проект представлен по-разному, но суть одна — эта башня символизирует, что город и мусор — продукты жизнедеятельности человека. Если вспомнить мифическую составляющую Вавилона, то все логично — ведь именно он является первым известным мегаполисом. 

На выставке я совместил «Метрополис» с еще одним проектом, который называется «Hypertag». Он тоже серийный и представляет собой нагромождение тегов, привязанных к некой конкретной местности и воспроизведенных на одном холсте. 

В любом месте, куда бы вы ни приехали, вы видите теги — росчерки маркерами или аэрозольными баллонами на стенах. Можно сказать, что это новый глобальный язык.

Когда в одном пространстве совмещаешь теги из разных городов и даже стран, то видно, что это настоящая новая письменность. Есть узнаваемые знаки, кружки, какие-то точки. Увидев кириллицу, конечно, можно понять, что тег откуда-то из России, однако в целом кодировку непосвященному человеку осмыслить нельзя.

— Связан ли «Вавилон» и серия «Текущий момент» с последними событиями в Екатеринбурге — сносом телебашни и кинотеатра «Темп»?

— Отчасти да, с некоторых пор я фиксирую такие вещи. Это получилось довольно случайно, уже в процессе создания серии «Текущий момент» — коллажных панно с изображением екатеринбургских зданий. Первой была гостиница «Исеть»: у здания есть статус культурного наследия, но при этом, как мы знаем, в настоящее время оно пустует, не отапливается и, естественно, приходит в негодность. Чем дольше это будет продолжаться, тем меньше вероятность того, что его когда-нибудь реконструируют.

Серия «Текущий момент» / «Кинотеатр “Темп”»

Серия «Текущий момент» / «Телебашня»

Пример тому — гостиница «Мадрид», которую закрыли чуть раньше, чем «Исеть», кажется, где-то году в 2010-м. Прошло буквально восемь лет, и видно, что здание уже сложно привести в нормальный вид, оно требует больших затрат для проведения реконструкции. Именно поэтому, когда обращаешь внимание на такие вещи, хочется зафиксировать состояние текущего момента.

Так родилась идея делать коллажи из газет, причем свежих — для этого я специально начал покупать газеты самого разного политического спектра, среди них есть и «Эксперт», и «Коммерсант», и «Завтра». 

Потом, по прошествии какого-то времени, ты начинаешь обращать внимание не только на облик здания, но и вчитываться в то, что осталось на коллаже, а это, как никак, приметы времени. В газете про «Исеть», можно найти статью про нашумевшее убийство девочки таджичкой — маркер времени, на который я натолкнулся вполне случайно. Для меня в этом проекте было особенно важно ухватить текущий момент, это как капсула времени. Я уверен, спустя годы, разглядывая изображение кинотеатра «Темп» или телебашни, взгляд сам будет цепляться за тексты, и благодаря старым новостям каждый сможет детально восстановить прожитое. Тем более, когда произошло такое драматическое событие, как почти одновременный снос телебашни и кинотеатра. 

— А что было до Екатеринбурга? Насколько Ваш первичный художественный опыт, полученный еще до переезда сюда, оказал влияние на Вашу деятельность?

— Без сомнения, то, что я учился на художественно-графическом факультете Нижнетагильского педагогического института, очень повлияло на мою деятельность. Понимаете, в современное искусство люди приходят разными путями и мой не самый очевидный. Выпускники художественных факультетов очень редко идут в современное искусство, потому что специально его никто не преподает. Даже в курсе по истории искусств оно рассматривается только до XX века, дается немного русского авангарда, а потом начинается соцреализм, который к современному искусству вообще никакого отношения не имеет. Но я рад, что у меня был этот опыт обучения на худграфе, благодаря ему я стал мультижанровым художником: могу живопись делать, могу видеоарт, могу перформансы и инсталляции. Все, что связано с современным искусством, по большей части для меня — это самообразование.

Фрагмент из фильма «Закат конструктора Бархатова»

Фрагмент из фильма «Закат конструктора Бархатова»

Выставка начинается с моего дипломного проекта, который мы делали коллективно как группа Zer Gut. Именно он определил мои будущие и настоящие интересы. Это городское пространство в разных аспектах. Это групповая деятельность — к своим работам я часто приобщаю людей — самых разных, не обязательно художников. Это мифология, под которой подразумевается как развитие собственных мифов, так и мифов о месте, об Урале. 

— Из мифологической части вашего творчества меня заинтересовало ваше произведение «Визуализация приручений», в описании которого сказано, что Вы исключаете автора из работы и оставляете власть над вниманием зрителей. Опишите своего зрителя.

— «Визуализация приручений» была частью нашей дипломной работы и входило в однодневную выставку-инсталляцию «Опыт создания мифа». Идея была в том, что искусство — это такой же продукт потребления, как еда и все остальное. Разница лишь в том, что искусство является неким культурным товаром. Наша интерпретация инсталляции — это критика того, как художник приручает своего зрителя, дает ему зрелище, а тот платит ему вниманием, любовью. Отсюда и название — «Визуализация приручений». Мы хотели показать этот процесс буквально: приглашенные нами зрители — голуби и воробьи — участвовали в созданном перформансе, а представленная инсталляция есть лишь документация последнего.

Открытие ретроспективной выставки художника Владимира Селезнёва. Фото: Любовь Кабалинова

Я думаю, мой настоящий зритель очень разный. Но я не могу сказать за каждого. Мне нравится зритель вдумчивый, любопытствующий и читающий экспликации. Не пробегающий мимо со словами: «А, понятно». С другой стороны, Вы прочитали описание к работе, а его писал не я. Не все тексты моего авторства, есть некая интерпретация куратора, то, как он считает нужным подать работу. Современное искусство, вообще, на мой взгляд, вещь открытая для интерпретации, и мнение всякого человека важно. Я не создаю однозначных манифестов. Мне кажется, что эта «Визуализация приручений» была на стольких разных выставках, которые нашу трактовку даже не учитывали. Например, одна называлась «Кое-что о власти». Грубый пересказ интерпретации работы в таком контексте: птицы — это некая государственная машина, которая подавляет обыкновенного человека — семечки. Каждое произведение современного искусства открыто для понимания и может иметь бесчисленное количество смыслов в зависимости от бэкграунда самого зрителя, его насмотренности, его начитанности и, конечно, эмоциональной открытости, что тоже немаловажно. Если ты открыт, то ты будешь пытаться глубже прочувствовать произведение.

— Фильм «Закат конструктора Бархатова», представленный на выставке, длится 35 минут — довольно долго для вечно спешащего зрителя. Почему его стоит посмотреть до конца?

— Не могу сказать, почему стоит или не стоит. Он действительно довольно длинный, но это нормальный формат для выставок современного искусства. Было бы странно показать пятиминутную выжимку из этого фильма. Его я делал во время довольно плотного сотрудничества с группой «4 Позиции Бруно», для которой я занимался визуальной составляющей: работал с видео, брался за виджеинг на концертах, оформлял диски. Какое-то время я даже числился как участник группы. Фильм — одна из вещей, которая важна для меня как часть жизни. Если пришедший на выставку зритель интересуется всеми аспектами, волновавшими меня, то он может его посмотреть. 

Открытие ретроспективной выставки художника Владимира Селезнёва. Фото: Любовь Кабалинова

Я понимаю, что это не глянцевая картинка, а довольно чудное дергающееся видео, в котором множество разных странностей происходит с персонажами. Это реальные съемки, которые были найдены на территории одного завода. Когда мне впервые показали материал, я подумал: «Это вообще че?» — цеховая жизнь, трудовые коллективы перемежались с капустниками и со сценками, снятыми какими-то кинолюбителями. На основе этого материала мы сочинили настоящую историю про параллельную реальность и получился видеокомикс, с музыкой и песнями. Понимаю, этот фильм может оскорбить чьи-то эстетические чувства, но зритель вправе решать сам, смотреть ему это или нет.

— То есть, выставка ориентирована не на зрителей, а на Вас?

— Нет, на зрителей. Если бы она была ориентирована на меня, то, думаю, в ней было бы гораздо больше странностей типа «Заката конструктора Бархатова». Возможно, я бы не стал показывать «Метрополис», который, насколько мне известно, всегда востребован у зрителей.

— Еще о фильме. Музыка — одна из его неотъемлемых частей. Расскажите о музыке в ваших работах.

— Что касается конкретно фильма «Закат конструктора Бархатова», то это саундтрек группы «4 Позиции Бруно», с которой, как я уже сказал, одно время тесно сотрудничал. Когда я познакомился с ребятами — то был 2005 год — они были почти подростками, которые делали музыку, не похожую ни на что вообще. Аналогов этому я не знал, и для меня они были довольно ценным открытием.

Наверное, меня нельзя назвать меломаном, но музыка сопровождает меня на протяжении всей жизни. 

Можно сказать, я звукозависим — хочется, чтобы всегда был некий музыкальный фон: в разные периоды он меняется, но присутствует всегда. Особо важные моменты я сохраняю у себя в голове, отмечаю и складываю в чуланчик памяти. Вот слышу альбом 86-го года группы Pet Shop Boys, и сразу вспоминаю конкретное время, какие книги читал, что делал. Воспоминание тут же появляется передо мной, музыка — это хронологический маркер.

— По описанным выше работам, понятно, что Вы любите фантастику. А как Вы относитесь к супергеройской тематике, допустим, к рисовке, костюмам и так далее? 

— Это немного не моя тема. Я старше, поэтому не застал бума комиксов и всего, что с этим связано. Мне интересны старые фантасты: Клиффорд Саймак, Рэй Брэдбэри, Станислав Лем, Филип Дик — их творчество повлияло на меня в том числе как на художника. Последний — один из моих главных, так сказать, нехудожественных авторитетов. В книгах этих фантастов еще не было супергероев, во время подросткового становления я ничего об этом не знал. Я понимаю, что для людей помоложе, например, для Сережи Рожина (автора «Логова Черепашек Ниндзя» на Исети, — прим. ред.), те же черепашки-ниндзя — что-то важное, для меня же это просто фильм, который я посмотрел уже в возрасте двадцати лет.

Фантастика влияет на меня и сегодня. Но сейчас нет аналогов такой, «как тогда» — мне кажется, визионеры типа Филипа Дика исчезли.

Это человек, который моделировал будущее: то, о чем он писал 50 лет назад, сбылось (безусловно, с небольшими оговорками). Например, крионика или передача мыслей на расстоянии — сейчас это почти реальность. На меня скорее влияют фантастические фильмы. Я с удовольствием посмотрел последнего «Бегущего по лезвию», и книгу читал, и старый фильм очень люблю. То же «Черное зеркало» — довольно жесткая сатира, но ты понимаешь, что если некоторые направления современной жизни будут развиваться дальше, то модель реальности, представленная в «Зеркале», вполне может стать настоящей. Эти фильмы как раз базируются на темах упомянутых фантастов, но делают апгрейд по отношению к современности, с прицелом на следующий шаг технологий. Такого плана фильмы мне нравятся.

Открытие ретроспективной выставки художника Владимира Селезнёва. Фото: Любовь Кабалинова

— Название Вашей выставки «Иногда кратчайший путь — самый длинный». Оно отсылает только к творческому пути или за ним скрыто нечто большее?

— Кстати, взято название тоже из книги, из «Американских богов» Нила Геймана. Меня почему-то эта фраза сразу зацепила. Вообще, я многое беру, впитываю и перерабатываю из литературы, из музыки, из окружающего меня искусства в широком смысле. Понятно, что я не стал бы делать работу, посвященную «Американским богам», но этот оборот меня заинтересовал: может, есть некий аналог и это уже известное выражение, но поискав в интернете, я узнал, что он встречается только в книге. А теперь, видимо, будет гуглиться и моя выставка. По большому счету, я имел в виду, конечно, свой путь. Мне нравятся названия, схожие с буддистскими коанами — наставник задает своему ученику вопрос, который либо не требует никакого ответа, либо непонятно как на него реагировать. Это очень сложно, если Вы не погружены в дзен и прочие подобные вещи. Мне хочется, чтобы зритель сам подумал о том, почему именно так называется выставка.