На изнанке и в зазорах музея Ленина

• Текст:Сергей Ковалевский
  22 сентября 2017
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Последним сохраненным фрагментом — ядром прежней экспозиции, все эти годы оставался этаж «Красных залов», посвященный учредительным и сакральным событиям советской эпохи, периоду с 1917-го по 24-й годы. И вот созрели концептуальные и материальные условия для выяснения отношений с сердцевиной музейной истории, созданной в 1987-м году. 22 апреля 2017-го публике была представлена масштабная рефлексия ее архитектурной среды, текста и вещества.

Эффектное и продуманное пространство «Красных залов» является, в некотором роде, памятником позднесоветской дизайнерской мысли, хотя бы в силу многослойности, интерактивности и монументальной целостности среды. Фактически, основной задачей нового поколения проектировщиков стало «разгадывание» топологического ресурса развития, щедро заложенного повсюду архитекторами экспозиции.

Экологическое своеобразие проектного подхода заключается в том, что «все остается на своих местах и в то же время меняется». Деликатные планировочные, конструктивные и художественные жесты проникновения, наслаивания и раздвигания обнаруживают щели, зазоры и промежутки, из которых начинает проступать материя порыва и промысла, памяти и творчества.

Новый проход «на изнанку» идеологии. Фото Владимира Дмитриенко

Расширяя и углубляя исторический, философский и художественный контексты столетия русской революции, мы прикасаемся к диалектике единичного и множественного бытия, формируем пространство высказывания и проявления одинокого человека на экзистенциальном холоде XX века.

Пересборка музея побуждает к пересборке человека. В каких измерениях, планах и срезах собирается «множественная» личность сегодня? 

Совокупность материальных и дискурсивных посылок ситуации предъявила три горизонта проблематизации — топологический, нарративный и феноменологический. Пространство, текст и вещь — концептуально-практические вызовы пост-коммунистического музея в Красноярске. И каждая из этих категорий представляет здесь специфический предел для проектной мысли.

Туннель повседневности

 

Ключевой стратегический жест «новой истории» состоял в открытии и привлечении крупного инсталляционного ресурса — бывшего техкоридора площадью 200 м² и высотой 5 м. Это узкое и протяженное пространство раскрывается фактически «на краю» и «на изнанке» старого «идеологического» зала. Возникшая коридорная система посвящена советской бытовой повседневности с ее градациями от максимума обобществления и уплотнения до частностей ускользающего одиночества.

Тема Внутреннего в человеке, забившемся в щель от экзистенциального холода ХХ века, проходит сквозным «высоким» лейтмотивом через перипетии «узкого места». Ведь многие философы современности призывают, опираясь на собственную темноту, увидеть просвет внутри самого себя, искать в «туннеле эго» основание подлинной сообщительности… 

Возвращение вещей

 

Существенная особенность ситуации — в 13-м музее Ленина практически не было вещей. Вся наличествующая экспонатура — копии рукописей, документов и фотографий. А оставшиеся «90% материи» — «не видная любителю древностей» архитектура-дизайн. И здесь заложен серьезный концептуальный вызов: на каком основании и какого типа появляется «исторический предмет»?

Одним из способов плетения «материи памяти» в музее социальной утопии может стать неконвенциональный способ формирования коллекции. Так, параллельно конструированию пространства, в которое могла бы прибыть вещь, рабочая группа проекта начала заниматься собиранием материальной фактуры. 

В течение полугода, через ТВ и соцсети регулярно объявлялось о сборе предметов советского времени для ре-экспозиции «Красных залов». 

В результате активности более 160 дарителей была набрана масса руды материальной памяти (6313 предметов), в которой сверкают экзистенциальные перлы. Также посредством интервью и семейных альбомов собрано около сотни личных рассказов. Плюс ко всему, возник качественный гуманитарный эффект — вовлечение отдельных людей в историю через личное микроповествование. 

Раздел «Дом нового быта». Взвешенный каскад старой мебели. Фото Владимира Дмитриенко

Запущенный процесс «возвращения повседневности» на территорию идеологии неожиданно обогатил экспозиционное пространство феноменальной инфраструктурой. Так, масса собранной у людей старой мебели стала конструктивным материалом для решения типичной прагматической задачи — оборудование витрин и подиумов для экспонатов. И, более того, — весь коридор советского быта по внешней стороне был «утеплен» непрерывным каскадом потрепанной корпусной мебели. Около 40 шкафов, буфетов, сервантов и тумбочек, а также 5 «стенок» соединились в пластичный рельеф. При этом вся композиция 40-метровой длины подчеркнуто оторвалась от пола на 60 сантиметров. Так реализуется концептуальный жест революционного воздействия на естественный уклад. Все буквально подбрасывает от ударов судьбы. Из-под ног «старого мира» уходит земля. Теплую и привычную обстановку как будто выставили за дверь — в открытый космос.

Революция меняет гравитацию вещей — тяжелые архаические сущности вдруг выходят на поверхность и перемешиваются с летучими знаками повседневности. Под ударами истории полы «переползают» на стены. Все перегибается, складывается, переворачивается, но не ломается и продолжает выживать в неестественных условиях.

Левитирующая меблировка в сочетании с архитектурой изнаночного коридора задействуют экзистенциальную геометрию складки и сгиба, драматургию пассивности и динамизма. Составленные друг на друга шкафы — выражение работы сил складывания, сил агрегации, взаимопритяжения материи. В «безвоздушном пространстве» коммуналки вещи жмутся друг к дружке.

Но расквартированные по «жилым ячейкам» остатки приватности все еще хранят маленькие теплые тайны, спрятанные в кулисах души. А некоторые все еще «рвутся в космос», замирая под потолком.

Персонаж-протагонист «советской изнанки» — кукла Андрюшка (1963 года рождения). Фото Сергея Ковалевского

Социолог Бруно Латур говорил: «Люди вложены в складки вещей». Как иллюстрация этого тезиса, в кульминационном месте коридора, где происходит пространственно-планировочный перегиб «линии времени», разворачивается «гармошка» гигантского фотоальбома. Совокупный портрет рядовых жителей ХХ века собран из фотографий, принесенных красноярцами. Все портреты сделаны в фото-студиях — люди хотели, чтобы их лица остались в памяти. 

Раздвигая складки огромной «фотокарты», на обороте множества лиц, мы обнаруживаем взгляды маленьких гигантов, которые смотрят в глубину дали. Звездный мальчик и Космонавт №1. — персонажи-протагонисты «внутренней речи» пространства, они задают камертон письма и рассказа от первого лица. 

Арматура смысла

 

Чтобы обеспечить постоянную возможность перехода посетителя «Музея революции» с изнаночной стороны на лицевую — жестом «раздвигания» слоев существующей экспозиции были открыты семь проемов в зону «советского бессознательного». Это — «потайные двери души». Организация новых входов и выходов, благодаря  расслоению красных стендов, формирует впечатление, что человек находится в «теле стены», в промежутке границы. 

По разные стороны активированной границы-мембраны действуют разные пространственные тренды — сжатие и растяжение. Усиливая феноменологическую драматургию экспозиции, можно даже заключить, что она разделяется на две зоны — «пространственность без вещей» и «вещественность без пространства». С одной стороны слоеной границы — «мир идей», с другой — «мир вещей».

Инструментальным проводником движения музейного смысла служит выращенный из конструктивной плоти «застенка» специальный визуально-символический каркас. Архитектурная де-конструкция советского музея стартует из могучих рам, расслаивая прежние монументальные фотоколлажи. (Примечательно, что эти плакаты создателями музея Ленина считались временными «заставками», пока не будут созданы более фундаментальные произведения — гобелены и картины). Из плоскости фото-панно вырывается «арматура революционного замысла», которая налаживает взаимодействие между глубоким и высоким, между близким и дальним, между утопией и повседневностью. Она помогает извлекать и пересобирать опыт сотворения нового мира, человека и общества. Прагматически — новые конструкции служат стеллажами для предметов, изображений и текстов.

Раздел «Машина лица». На переднем плане — живописная серия Василия Слонова «Русская улыбка». Фото Владимира Дмитриенко

Характерно, что в новой версии экспозиции визуальный акцент переносится из прежней плоскости мега-образа в более «сомасштабное» «отдельному» человеку «окно роста». И теперь в нем открывается индивидуальное авторское высказывание современного художника, почерпнутое из коллекции нового музея.

Сочетание документалистики, атрибутики повседневности и концептуальных артефактов — программный принцип кураторского действия в центре современного искусства, за пазухой у которого прячется историческая «родовая травма». Всего из музейного фонда в «пространство события» инсталлировано около 60 актуальных произведений.

Архитектоника события

 

Развертывание топологической драматургии революционной практики предъявляет две изнанки: одну — коммунальную, другую — репрессивную. Теперь в прежнюю «историю победителей» вводятся «исключенные» множества — мотивы братоубийственной войны и гулаговских репрессий. Лакуны и темные пятна коллективной памяти представлены в ансамбле крупных инсталляций, внедренных в пустоты центральных залов. Это — архитектура внутри архитектуры. 

Так в существующие потолочные каркасы-решетки, над первыми декретами большевиков о мире и земле, инсталлирован «дух огнедышащей машины войны». Ее выпуклые корпуса собраны из демонтированных в «коридоре повседневности» огромных труб. Эти «крейсерные дула», словно «трубный глас», провозглашают эпоху хождения по мукам. 

Раздел «Трубный глас». Фото Сергея Ковалевского

Если заглянуть внутрь «главных калибров», можно увидеть свечение и услышать голоса забираемых тотемом Броненосца душ. Это — эфемерные свидетельства ушедших в небытие «единоличников» — дворян, офицеров, зажиточных крестьян и прочих состоятельных граждан уходящего мира.

Напротив, как бы из земли растет каркас барачных нар из естественно застаренного бруса, размечая зону рассказа о ГУЛАГе. Здесь, по ту сторону «прекрасного нового мира», — территория лишенных права переписки. Простая конструкция из старой древесины тянется вверх, прорастая символическими крестами над морем таежных могил. Она как будто найдена в сибирском лагерном углу и перевезена целиком в музей. Хотя в действительности эти плахи достались от разборки старых домов, которые исчезли с лица земли в 2017 году.

Расположенный в эпицентре революционной вселенной, на перекрестке горизонтальных и вертикальных сил истории «Черный ящик» вбирает в себя энергетику всех тематических зон. Торжественная капелла прорывается сквозь фальшь декоративного потолка к обнаженной мощи брутальных балок, скрепляющих «небосвод мироздания».

Черный куб — контейнер «темной материи», побуждает к высказыванию и проявлению личности, суверенно стоящей в потоках времени. Это пространство для резонанса художественного опыта с тектоническими событиями века, выражающееся в форме инсталляции или микро-выставки. Здесь — апофеоз проповедуемого проектным подходом обнажения и активирования строительной подноготной музея: бетонных кессонов, вспомогательных каркасов и инженерных коммуникаций.

Пандус «Путь героя». Фото Владимира Дмитриенко

Опираясь на планировочную ось симметрии «красного» этажа, от «собора лиц» на «изнанке» в центральный атриум музея протягивается символический маршрут, ведущий за пределы истории и места. Как будто силовая линия космоса прошивает центральный объем, разрезает стену и выгибает ее в финальный проем в стене. Затем черная форма перетекает в пандус, который превращается в балкон-трибуну, ждущий появления нового героя, который «по живому следу» пройдет свой путь за пядью пядь, где пораженья от победы он не захочет различать. 

В совокупном итоге архитектурно-художественных операций с моно-идеологическим пространством создан многослойный полигон для высказывания о коллизиях личного и социального во время великих социальных потрясений. Это — поле вопрошания и проблематизации музейного высказывания, на одном полюсе которого утверждается меланхолия невозможности успеха революции, на другом — энтузиазм социальных отношений, потребность в сообществе.

Здесь разнонаправленные стратегии исторического творчества — памятование о непредставимых безднах бесчеловечной практики и контр-осуществление мессианского потенциала события получают возможности для диалога.

Раздел «Общая комната». Ансамбль найденных объектов и фильма «Я шагаю по Москве». Фото Владимира Дмитриенко

Искомая личностная сообщительность  достигается через  практики интериоризации и опространствования. На «овнутрение» опыта человека работает «изнаночный» коридор-туннель, а «конструктивистские» силовые установки идей распространяют энергию незримого.

Обновленная экспозиция залов революции представляет разнообразие историй, средовые переживания, интерактивный опыт взаимодействия — все то, из чего, в драматичном сплаве одиночества и единства, музей синтезирует новую антропологическую материю.

Авторская группа проекта

Кураторы: Мария Букова, Сергей Ковалевский.

Архитектурный дизайн: Сергей Ковалевский, Вадим Марьясов.

Наполнение объектами: творческий коллектив Красноярского музейного центра, молодые художники.

Проект реализован при поддержке Фонда Владимира Потанина и Российского Фонда Культуры.