Опыт индивидуального сосуществования

• Текст:Женя Кутергин
  30 ноября 2018
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Когда поводом для выставки становится юбилей знаковой личности, распространенной кураторской стратегией оказывается исследование творческого наследия и поиск архивных материалов. Но куратор решила пойти в обход. Из ряда значимых для творчества Бергмана тем, среди которых особое место занимают смерть, религия и насилие, в качестве ключевой Светлана Усольцева выбрала человеческие отношения — как друг с другом, так и с самим собой. Она собрала несколько художественных произведений, не связанных напрямую с режиссером, но раскрывающих основную тему. Опытному зрителю многие работы на выставке могли показаться знакомыми — они демонстрировались на крупных площадках в Москве. Поэтому определяющей стала работа куратора в выстраивании связей между ними. Соседствуя друг с другом, произведения взаимно влияли, задавали общий контекст и вступали в синергию.

Съемки фильма «Шепоты и крики» (1972). На фото: Свен Нюквист, Ингмар Бергман, Лив Ульман, Ингрид Тулин. Фотограф: Бу-Эрик Гюберг. Предоставлено Посольством Королевства Швеции в Российской Федерации

Экспозиция выставки. Фото: Анна Марченкова

Большую часть выставочного пространства занимали видеоработы. По форме этот медиум близок к кинематографу, однако в отличие от привычного формата статичных объектов видео могло стать вызовом для неподготовленного посетителя, привыкшего быстро пробегать взглядом по работам и не задерживаться надолго рядом. В залах ГЦСИ осталось много пустого пространства — каждое видео требовало простора и возможности уединения. Но это предоставляло терпеливому зрителю, готовому уделить продолжительное время каждому произведению с зачастую неторопливым и медитативным видеорядом, возможность погрузиться в атмосферу выставки, уйти в собственные размышления.

Несмотря на выбранный подход, у куратора не было цели полностью исключить из повествования личность Бергмана, памяти которого посвящалась выставка. Перед входом в выставочное пространство можно было изучить подробный таймлайн с ключевыми периодами жизни режиссера, а на одной стене в основном зале были развешены архивные фотографии, документирующие съемочный процесс и демонстрирующие живое взаимодействие Бергмана со съемочной группой. Все окна в основном зале были закрыты масштабными фотографиями, которые напоминали витражи и в виде нескольких иконических образов являли незримое присутствие творца.

В творчестве Бергмана отношения между людьми часто характеризуются отчужденностью и непониманием. Внутреннее одиночество каждого человека в обществе передано в работе Юрия Васильева, в которой отдельная личность оказывалась противопоставлена движущейся обезличенной толпе. В отдельном зале на противоположные стены проецировались видео с разными сюжетами: на одном был показан беспрерывный поток людей, спускающихся по лестнице вокзала, а на другом — находящийся в зале ожидания в состоянии мучительного томления мужчина.

Экспозиция выставки. Фото: Анна Марченкова

Юрий Васильев. Зал ожидания, 2012, фрагмент видеоинсталляции. Фото: Анна Марченкова 

Анри Сала. Ответь мне, 2008, видео. Фото: Анна Марченкова 

Спасением от одиночества могут быть любовные отношения, которые подразумевают интимное единство и взаимопонимание. Но в них тоже обнаруживаются изъяны в виде невозможности услышать друг друга и отстраненности, как это показано в короткой напряженной истории албанского художника Анри Сала о провальной попытке коммуникации влюбленных, которая в итоге завершается расставанием. А австралийский режиссер Трейси Моффат как доктор Франкенштейн создала видео «Любовь» из фрагментов голливудских фильмов, конструирующих стереотипы поведения мужчины и женщины, и показала разобщенность, стремительно усиливающуюся с каждым этапом развития любовных отношений, провоцирующую новые конфликты.

Особое взаимодействие можно обнаружить между двумя работами, расположенными в удаленных залах. «Мое дыхание» Виктора Алимпиева — это утопическая зарисовка интимного гармоничного сосуществования двух снятых крупным планом девушек, поющих общую песню о собственном дыхании. А «Бассейн» Полины Канис рассказывал антиутопическую историю дискомфортной разобщенности группы людей, бесцельно бродящих в воде в пугающе темном пространстве общественного бассейна. В обоих видео были важны тактильные ощущения героев: лёгкое, почти эфемерное, ощущение чужого дыхания на коже у Алимпиева и сопротивление холодной воды в бассейне, кажущейся густой и вязкой, у Канис.

Виктор Алимпиев. Мое дыхание, 2007, версия 2 из 5: двуканальное закольцованное видео. Фото: Анна Марченкова 

Полина Канис. Бассейн, 2015, видео. Фото: Анна Марченкова

Тема телесности получила свое прочтение и в работе Анастасии Богомоловой, тело которой было метафорически фрагментировано и упаковано в картонные коробки. Открытым зрителю оставалось только лицо, похожее на маску, но казалось, что художница в первую очередь скрыла содержимое коробок не от зрителя, а от себя. Это единственная инсталляция на выставке, но она была гармонично встроена в ее пространство благодаря наличию в том же зале других неподвижных изображений (фотографий Бергмана) и зарифмованности с расположенным рядом видео Йоханны Биллинг. Видеоработа шведской художницы показывала процесс переезда с упаковкой личных вещей по коробкам, происходящий в отсутствии хозяина (или хозяйки) квартиры.

Несмотря на возможность выстраивания множественных связей внутри экспозиции, работа Андрея Сяйлева скорее стояла особняком. Ее было легко не заметить — на небольшом темном экране, расположенном недалеко от входа, медленно менялся текст. Видеоработа представляла попытку ухватить движение мыслей при переходе из сна к бодрствованию. Игнорирование телесного и общий картезианский дух работы как будто противоречили чувственному и почти бессознательному восприятию других произведений.

Томас Бруме. Кадр из видео «Блуждая», 2011. Предоставлено автором

Работая с пространством, куратор старалась сделать встречу зрителя с каждым произведением индивидуальной. Посетитель то вторгался как третий лишний в интимный тесный мир «Моего дыхания», то оказывался максимально дистанцированным наблюдателем разобщенных движений в «Бассейне», то занимал срединное пограничное положение между двумя состояниями в «Зале ожидания» Васильева. А видеоработа шведского художника Томаса Бруме позволяла изучить пространство дома Бергмана, наблюдая со стороны за неторопливым и обезличенным блужданием по пустым комнатам.

Даже при поверхностном просмотре выставки интуитивно ощущалось тематическое единство работ. Но если посмотреть внимательно, то можно обнаружить бесконечный простор для выстраивания связей и рифм, возможность пересобирать ее как кубик Рубика, не теряя при этом изначальную целостность. Несмотря на несколько параллелей непосредственно с творчеством режиссера (слияние двух женских персонажей в «Моем дыхание» Алимпиева и «Персоне», все грани любовных отношений мужчины и женщины в «Любви» Моффат и «Сценах из супружеской жизни») выставка получилась не столько о Бергмане, сколько о человечестве вообще. Возможно, она и не предлагала никаких откровений, но стремилась вовлечь в цельное и сильное размышление о способах существования человека и его взаимодействии с внешним и внутренним миром.