Обожествление света в архитектуре Средневековья

• Текст:Рената Насыбуллина
  26 мая 2020
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Согласно Книге Бытия, свет был сотворён Богом в первый день, что свидетельствует о его фундаментальном положении в картине бытия: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днём, а тьму ночью» (Быт. 1: 2–5).

В тексте Книги Бытия содержатся десятки мест, где свет является знаком божественного присутствия, метафорой божественной сущности, а также прямой связью между Богом и людьми. В книгах Ветхого Завета противопоставление света и тьмы уподобляется противопоставлению добра злу. В Новом Завете в прологе Евангелия от Иоанна (Ин. 1, 1–18) Светом впервые начинает напрямую именоваться Сам Бог, а светлость понимается как исконное, непорочное состояние. Не могут быть случайными слова Спасителя: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8, 12).

Первый день творения. Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Иллюстрация к Библии 

Апостол Иоанн повторяет: «Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы» (1 Ин. 1, 5), «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог... В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1, 1–5), «Был Свет истинный, который просвещает каждого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не познал» (Ин. 1, 9–10).

О Свете говорит в проповедях Христос: «Светильник тела есть око; итак, если око твоё будет чисто, то и всё тело твоё будет светло... Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма? Если же тело твоё всё светло и не имеет ни одной тёмной части, то будет светло всё так, как бы светильник освещал тебя сиянием» (Лк. 11: 34–36).

«Всё же обнаруживаемое делается явным от света; ибо всё, делающееся явным, свет есть» (Еф. 5,13), — говорит Святое Писание, объясняя то, почему в эпоху, когда ради преодоления пропасти, разделяющей Творца и творение, именно свет смог послу- жить наилучшим медиатором, связующим звеном между этими столь различными сущностями.

Из Книги Бытия образ Света вошёл в христианскую традицию средневековья через неоплатонизм благодаря Августину и Псевдо-Дионисию Ареопагиту, которые воспевают Бога, говоря о нём, как о Свете, Огне, Люмене и Светоносном Источнике.

Католическое средневековье проявляет живой интерес к окружающей действительности, которую можно постичь сенситивно: ткани, орнаменты, драгоценные камни, цвет, освещение. Поэтому внимание к цвету и свету сначала носит спонтанный характер и сводится к описанию наблюдаемых явлений и лишь позднее превращается в предмет метафизических рассуждений и оформляется в научный интерес.

Собор Святого Петра в Бове

В средневековье свет рассматривается как высшее проявление красоты. По Фоме Аквинскому, для того чтобы красота явила себя в чем-либо, оно должно обладать ясностью, цельностью, созвучием и пропорцией. В максимальной степени этими качествами, считает он, обладает естественный свет: «Ничего не кажется более прекрасным в те- лесных вещах, чем солнечные лучи».

Хотя Свет как наивысшее проявление красоты в средневековье становится синонимом Божественной сущности, следует отметить, что Фома Аквинский, ещё придерживаясь аристотелевских воззрений на природу естественного света, сводит теорию Августина о «божественной иллюминации» и саму метафизику света к нулю. Первым же, кто заговорил о психологии эстетического восприятия и включил в контекст философской эстетики теорию света, поставив её на метафизическую основу, был Роберт Гроссетест.

Как отмечалось ранее, красота в средневековой эстетике есть гармония предмета с самим собой и согласие всех его частей между собой и друг с другом. Роберт Гроссетест определяет свет как высшую пропорцию: «[Свет] прекрасен сам по себе, потому что его природа проста и вбирает в себя всё. Поэтому он в высшей степени един и соразмерен себе самому, будучи себе соравным, красота же есть согласие пропорций». Другими словами, пропорция и гармония обосновывают цельную красоту Бога как источника света, поскольку Творец, являясь в высшей степени простым, представляет собой абсолютное соответствие и согласие себя себе самому.

Один из саркофагов собора Сен-Дени

Влияние эллинистической философии на христианскую теологию было настолько ощутимым, что отношения творения и творца зачастую трактовались в духе неоплатоников как отношения эманации, что совершенно не согласовалось с библейским повествованием о творении. Роберт Гроссетест внёс существенный вклад в метафизику света, создав собственную модель световой метафизики, согласно которой эманационный процесс заключён в рамки тварного природного мира, имея своим источником свет как то первое, что было сотворено Богом наряду с бескачественной чистой материей. Вселенная Роберта Гроссетеста основывается на едином потоке энергии света, одновременно представляющем собой источник бытия и красоты.

В христианстве нетварный божественный свет становится непосредственной связью между Творцом и Его творением, а не трансцендентным истоком эманации с человеческими душами, являющимися её неизбежными следствиями. Несомненно, средневековая метафизика света нашла своё отражение в архитектуре. Пространство готического собора основано на снопах света, которые прорезают мрак нефов, проходя сквозь многочисленные ажурные витражи. Именно этот эффект описывает аббат Сугерий — родоначальник и первый покровитель готического стиля в архитектуре, — рассказывая о соборе Сен-Дени: «Зала сияет, освещённая посредине, Ибо сияет слитое воедино с освещающим, и то, что изливает новый свет (luxnova), сверкает как само благородство».

Миланский собор

Интересно, что в богатой латинской лексике для обозначения отражённого света используется слово splendor, для света, разливающегося в пространстве, — lumen, а слово lux означает источник света. Когда аббат Сугерий описывает верхний хор в соборе Сен-Дени, он сознательно называет его luxnova, имея в виду, что витраж верхнего хора не про- пускает свет, а сам его порождает.

Свет льётся через ажурные цветные витражи в окнах, завальцованные в свинцовые жгуты, подобно материальному воплощению Слова Божия. Витражи, как многогранные бриллианты, расщепляют свет, чтобы поймать и сфокусировать каждую крупицу, которая была Им послана.

Готический собор формируют парящие массы и пустоты. В неярком рассеянном свете пространство начинает «работать» своим сложным продуманным силуэтом, оттенками света. Готический собор имитирует лучи солнца во взлетающих аркбутанах, нервюрах и арках, аккумулируя свет. Тонко продуман путь от мрака, встречающего паломника у входа, к алтарю, залитому солнцем. В книге «Имя Розы» Умберто Эко описывает впечатления о пространстве готического собора так: «Бледный солнечный свет чуть сочился через западные, то есть мелкие и редко посаженные, проёмы во внутренность церкви. Один неяркий луч всё ещё перетягивался через церковь к головному алтарю, покровы которого отсвечивали тонким золотистым блеском. Боковые приделы были окутаны полутьмой».

Диалог света и массивного камня в готическом соборе, олицетворяя различие тела и духа, духовно возвышает наблюдателя, вознося его от телесного к духовному, от человеческого к божественному.

На византийское мировосприятие и, в частности, на метафизику света сильно повлияли воззрения Дионисия Ареопагита, который, в свою очередь, испытывал влияние философии Плотина. В соответствии с неоплатонической традицией, Святой Дионисий рассматривает связь между чувственным светом солнца и Богом (именуемый им Благом), дарующим миру возможность его бытия. «Свет, — говорит Дионисий, — есть видимый образ Божественной благодати». Из этого можно заключить, что свет в Византии являлся метафорой божественной сущности, олицетворением благодати.

На протяжении юстиниановской эпохи в архитектуре свет является основным средством выразительности, центральной категорией религиозной культуры, которая играет главную роль в концептуальном построении пространства. Оставаясь технически изобразительным средством, он приобретает новую функцию проводника смысла.

Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. Ферапонтов Белозерский монастырь

Ярчайший образец храмового Византийского зодчества — собор Святой Софии — показывает глубоко продуманную работу архитекторов со светом. Интерьер храма представляет собой иерархию освещённых пространств, вершиной которой является светоносный купол. Такая конструкция отражает модель мироустройства, описанную Дионисием Ареопагитом, которая представляет собой иерархическую структуру концентрических кругов, выстроенных вокруг божественной триады (совпадающей частично с представлением о Святой Троице). Между собой уровни системы взаимодействуют путём эманации божественной энергии, представляющей собой духовный свет.

Согласно книге Премудрости Соломоновой, София «...есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его» (Прем. 7, 25–26). Истоки русского храмового зодчества лежат в культуре Византии. Проникновение византийской традиции после крещения Руси, взаимодействуя с языческим солярным культом, укрепило образ света в качестве метафоры божественной сущности и сим- вола Света истинного (Ин 1:9). Примечательно, что славянское светъ — означало не только свет, но и вселенную, землю.

Центральным элементом пространства русских церквей являлся свет, льющийся из окон, прорезанных в барабане купола, олицетворяющий Божественное сияние, исходящее от образа Иисуса Христа в высшей точке купола собора.

Важным качеством древнерусской архитектуры является гармония архитектуры и света. Преобладающее на Руси рассеянное освещение облачным небом характеризуется высокой и равномерной яркостью небосвода, на котором светлая по отделке архитектура воспринимается силуэтом на фоне неба. Такое качество естественного освещения породило особую силуэтность храмов и ансамблей, а также специфические приёмы отделки фасада: преобладание горизонтальных членений над вертикальными (при рассеянном освещении они не дают теней и поэтому выглядят менее выразительно), примыкания деталей к фону через врезки или углубления, сдвоенные и строенные колонны.

Церковь Покрова на Нерли

Попытка построения монотеистической религии в классической арабо-мусульманской философии опирается на понятие света, рассматриваемого в качестве единого начала мироздания. «Первое, что создал Бог, был свет», — написано в одном из хадисов. Персидский философ Яхья ас Сухраварди, перестраивая аристотелевскую натурфилософию, говорит о свете как о фундаментальном начале, источнике всякого движения и знания, причине природных явлений, а также истинной природе любого тела.

Важным при рассмотрении культовой архитектуры ислама является понимание света как упорядочивающего и созидающего духовного принципа. Нельзя упускать из виду и климатические особенности арабской архитектуры. Раскалённое безоблачное небо без капли тени и открытые безводные пространства обусловили белую архитектуру плоскостей, образующих замысловатые соты города. Каждая отдельная ячейка представляет собой куб или купол, световые проёмы в котором очень малы и редки. Они скорее похожи на бойницы крепостных башен. Яркий прямой естественный свет так же обусловил и приёмы оформления объектов архитектуры: обилие замысловатых солнцезащитных решёток и орнаментов на стенах. Интересно, что место, откуда верующие слышат Слово Бога, — минарет, алманара, означает по-арабски «место света», что отождествляет Свет Бога с Его Словом.