Новатор с «абсолютным слухом»

• Текст:Елена Овсянникова , Николай Васильев
  20 июля 2024
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Иван Леонидов родился в семье лесника на хуторе Власиха под Старицей в Тверской области. В 1920 году поступил в Свободные художественные мастерские Твери, а в 1921 году — на живописное отделение ВХУТЕМАСа в Москве, но перешел на архитектурное отделение в мастерскую А. А. Веснина и защитил диплом архитектора в 1927 году. 

Студентом Леонидов успешно участвовал в профессиональных конкурсах на здания клубов и кинофабрику «Совкино», а его дипломная работа «Институт библиотековедения им. Ленина» поразила современников своим новаторством и стала одним из самых прославленных произведений архитектуры авангарда. Недаром С. О. Хан-Магомедов назвал талант Леонидова «стилеобразующим», так как молодой зодчий смог заглянуть в будущее. Особая техника подачи отличала проекты Леонидова, работавшего, как иконописец, на досках по левкасу, а также блестяще делавшего чертежи и макеты. К. Н. Афанасьев, знавший лично Леонидова, говорил, что у него было тончайшее чувство пропорций, как «абсолютный слух» у музыкантов. Леонидов смог придумать невиданные сооружения, не срисовывая их с каких-либо аналогов, хотя хорошо знал проекты своих коллег и многое перенял от своего учителя А. А. Веснина. Его дипломный проект был показан на первой «Выставке современной архитектуры» в Москве (1927) вместе с его же конкурсными проектами клубов на 500 и 1 000 мест. К. Н. Афанасьев так объяснял леонидовскую логику формообразования: «Ваня делает диплом — там нет ни одного кирпича. Он делает что? Он делает башню металлическую, высокую очень. Делает он её почему? Чтобы конвейер, доставляющий книги к столу, был беспересадочен. Маленькое пространство, лифт, и прямо на лифте вниз, а не то, что по коридору, здесь перегрузка вниз и так дальше. <...> Слишком высоко здание, металл, он погнется как-то, он делает шпренгель, зигзаг такой. Усиливает очень тянутую вертикаль против деформации изгиба открытым шпренгелем. <...> Дальше корпус, эти залы там, лаборатории какие-то, — он идет на Ленинских горах, на рельефе, он этот весь корпус сажает на ферму. Причем ферма — это опора высоко, а тут опора низко. Значит, он как бы частично повисает в воздухе. <...> Шар-аудитория тоже функциональная вещь, то есть, чаша-аудитория покрыта куполом, она рождается функционально, это большая вещь. Чаша стоит на одной точке неустойчиво, он делает на растяжках, растяжки работают на растяжение. Всюду металл, стекло. То есть он всю свою композицию строит на прогрессивных конструкциях» [1]. Однако леонидовский проект поражает не технологичностью образа, а единственным в своем роде сочетанием простых геометрических форм. На страницах журнала «Современная архитектура» Леонидов, вошедший в редколлегию, сопровождал свои проекты яркими концептуальными текстами, сопоставимыми по значимости с теоретическими статьями Гинзбурга. 

Известна леонидовская концепция административного здания Центросоюза (он не успел доделать свой проект с детальными планами). По мнению Хан-Магомедова, идея Леонидова (максимально простой по форме, полностью остекленный объем со свободными планами нерасчлененных внутренних пространств) повлияла на окончательный вариант проекта Ле Корбюзье. В проекте Дома промышленности Леонидов предвосхитил стилистику послевоенного интернационального стиля 1950–1960-х годов, то есть характерную брутальную форму офисных зданий в виде вертикально поставленных параллелепипедов, как у Л. Миса ван дер Роэ. Конкурсный проект планировки Серпуховской заставы в Москве был для Леонидова (и его соавторов из бригады ОСА И. И. Ермилова, И. Г. Кузьмина, Л. Н. Павлова) лишь поводом для вольной трактовки концепции крупного общественного центра. Лаконичные формы (параллелепипед, пирамида, куб, цилиндр, усеченная пирамида) стали предвосхищением будущих шедевров послевоенного интернационального стиля (творений Кендзо Танге, например). Свою концепцию «Клуба нового социального типа» (1928) Леонидов разъяснял как функционально новаторскую, но именно стилистика самих его чертежей стала символом советской бумажной архитектуры. Два варианта клуба вместимостью 2 500 человек архитектор описал в своем докладе на Первом съезде ОСА (1929), противопоставив их массовому строительству небольших клубов. Речь шла об огромном зимнем саде (2 500 м2) с бассейном, спортивными и пионерскими площадками, «киногазетой», отделами краеведения, зоологии, а также со зрительным залом на 700 мест, вписанным
в сооружение в виде большого купола параболической формы. Как считал Хан-Магомедов, это решение повлияло на окончательный вариант московского Планетария (М. О. Барщ, М. И. Синявский). Значительную часть проекта Леонидова занимает гигантское круглое поле для автомобильных состязаний, военных игр и даже летательных аппаратов. Спортивный зал расположен в небольшом здании, также перекрытом параболическим куполом. Эти формы сочетаются с квадратным в плане («А») или прямоугольным («Б») одноэтажным основанием и с кубическими кружковыми помещениями-лабораториями, детским павильоном. Далее архитектор принял участие в закрытом конкурсе (где также участвовали бригады ведущих вузов и архитектурных группировок — ОСА, АСНОВА, ВОПРА, АРУ, ЛОА, ЛОАХ) на Дворец культуры Пролетарского района в Москве (1930). На первом туре Леонидов выдвинул крупномасштабную композицию со зрительным залом на 1 000 мест, развитой клубной частью для кружковой работы с библиотекой, столовой, детским сектором. Большой прямоугольный, сильно вытянутый участок разделен автором на четыре квадрата, каждый из которых имеет свою планировку. Самым примечательным, вошедшим во все книги, посвященные архитектуре русского авангарда, стал изображенный здесь в виде планов и фасадной проекции физкультурный сектор: огромная пирамида, около которой в ночном небе парит дирижабль. На втором туре этого конкурса Леонидов ориентировался на конкретный участок (на месте разрушенного Симонова монастыря) и предложил большой зрительный зал под куполом полусферической формы разместить на берегу Москвы-реки, а детский сектор (в виде двух шестигранников) расположить ближе к Восточной улице. В задуманный им архитектурный ансамбль входили также десятиэтажный корпус для научных кружков, низкое здание с камерным залом и протяженный клубный корпус. Помимо общей выразительности этой композиции, состоящей из очень простых форм, современники отмечали развитие Леонидовым новаторской идеи театрального зала без традиционной рампы, к реализации которой призывали в Германии театральный режиссер Э. Пискатор, а в СССР В. Э. Мейерхольд. 

Конкурсный проект линейного города в Магнитогорске (совместно с бригадой ОСА), 1930

В том же году знаменитые леонидовские чертежи появились в журнале «Современная архитектура» как предложения молодежной бригады ОСА для Магнитогорья. Это была абстрактно осмысленная линейная система из квадратных в плане функциональных зон, составленных в широкую ленту, — композиция, характерная для планировочного подхода к градостроительству в рамках послевоенного интернационального стиля. Здесь также появилась пирамида спорткомплекса из леонидовского проекта Дворца культуры Пролетарского района (физкультурный сектор) и отдельно стоящие пластины жилых корпусов. Фрагменты этих чертежей были незамедлительно перепечатаны Н. А. Милютиным в книге «Соцгород» (1930) как безусловный образец воплощения его собственной идеи линейного города. Признание Леонидова лидером конструктивистов, входивших в группировку ОСА, стало поводом для его травли. Термин «леонидовщина» трактовался как «принципиальное витание в облаках», а его творческой фантазии один из вульгарных идеологов дословно призывал «отрубить крылья». Но Гинзбург, фактически выдвинувший на эту роль Леонидова-студента, опять сыграл в его судьбе важнейшую роль, сделав своим ближайшим сотрудником в персональной архитектурно-планировочной мастерской No 3 при Моссовете, а затем — при Наркомтяжпроме. 

Теперь в проектах Леонидова был разработан ряд конкретных форм (круглых и многогранных), возникших ранее в его проектах Дворца культуры. После трех лет публичного осмеяния, не позволившего ему участвовать в самых престижных конкурсах, таких как Дворец Советов, театры в Харькове, Ростове-на-Дону, Иваново-Вознесенске, Свердловске, Москве, он нашел в себе силы сделать проект для конкурса на административное здание Наркомтяжпрома (1934). Декоративность и увеличение размеров построек до гипермасштаба, типичные для тех лет, приняли в проекте Леонидова совершенно оригинальный характер. Он предложил композицию из трех разных по форме и высоте многоэтажных башен, вырастающих из низкого стилобата, имеющего ступенчатую форму со стороны Красной площади [2]. Леонидов представил свое произведение как часть исторического ансамбля, тогда как многие участники конкурса игнорировали или визуально разрушали градостроительный контекст вокруг Красной площади. Он писал: «Архитектура Кремля и Василия Блаженного — это тонкая и величественная музыка. Введение в эту симфонию нового громадного по масштабу и сильного по звучанию инструмента допустимо только при условии, что этот инструмент будет ведущим и по своему архитектурному качеству будет превосходить все остальные здания ансамбля» [3]. Его проект сегодня выглядит как прозорливое предвидение: в наши дни высотные сооружения с подобными необычными силуэтами вошли в число самых востребованных. 

Кроме того, как уже было сказано,в 1930-е годы Леонидов талантливо интерпретировал античные мотивы в планировке огромных ансамблей. Архитектор нашел особый метод освоения наследия как новой интерпретации древнейших пространственных архетипов амфитеатра и классического ордера, вписавшись в эстетику ар-деко. Таковы были предложенные реконструкции сада «Эрмитаж» (с учениками П. А. Александровым и Г. К. Пьянковым) и Тверского бульвара в Москве, а также поселок Ключики близ Нижнего Тагила и планировка Южного берега Крыма. В бригаду Леонидова тогда входили Л. С. Богданов, М. Т. Чалый, Василий и Виктор Калинины. В 1941 году Леонидов уходит на войну. Будучи на фронте, он задумывает проект «Город солнца», вдохновленный работой итальянского философа XVII века Т. Кампанеллы, который архитектор будет разрабатывать до конца жизни. Проект стал итоговым размышлением на тему идеальной среды обитания человека, основанным на проектах 1920-х и травмирующем опыте войны. «Город солнца» стал поводом для многочисленных архитектурных фантазий, явно утешавших его и компенсировавших конкретику ряда эскизов монументально-декоративных работ, заказы на которые Леонидову удавалось получать: фасады Дворца пионеров, магазин в Москве, интерьеры Дворца пионеров и школьников в Калинине, проекты и образцы мебели  и осветительной арматуры. Принципы устройства «Города солнца» были наиболее полно воплощены в трех проектах: парке «Остров цветов» (1944–1945), комплексе зданий ООН (1947–1948) и Всемирной выставке (1957–1958). Проект большого парка «Остров цветов» был разработан для киевского Труханова острова и идейно является одной из составных единиц «Города солнца». Парк имеет осевую композицию с амфитеатром, подобную той, которую Леонидов выбрал для лестницы в Кисловодске. В случае комплекса ООН «он проектирует (в очень эскизном виде) не здание, а комплекс высотных зданий или даже город содружества наций, который предлагает создать на острове» [4], таким образом продолжая идею утопического, мирного и счастливого поселения нового типа. Проект Всемирной выставки в Москве — еще один прототип «Города солнца», вписанный в тело реального города. В период хрущевской оттепели Леонидов, как и отверженный Мельников, сделал попытку включиться в конкурсную деятельность, хотел собрать для этого бригаду учеников. Он разработал проекты цирка в Москве, монументов «Победа» и «Спутник», Форума искусств на месте Дворца Советов. Так, для проекта Дворца Советов Леонидов создал большое количество эскизов, на которых запечатлено здание каплевидной, обтекаемой формы, но друзья отговаривают его принимать участие в конкурсе, опасаясь, что на Леонидова вновь обрушатся обвинения в формализме. На последнем году жизни Леонидов занимался разработкой проекта интерьеров для Музея Советской армии в Москве. Несмотря на практически полное отстранение от архитектурной практики, Леонидов до конца жизни не прекращал смотреть далеко вперед и размышлять о том, как обустроить среду, в которой будет жить человек будущего. 

Вид на спальный корпус № 1 и лестницу, 1950-е

1. Иван Леонидов. Начало ХХ — начало XXI веков. К столетию мастера. Материалы. Воспоминания. Исследования / Сб. статей под общей ред. Н. Л. Павлова. — М. : АО «Московские учебники и картолитография», 2002. — С. 79–103. 
2. Павлов Н. Л. Тема большого античного алтаря в проектах А. В. Щусева и И. И. Леонидова.
3. Хан-Магомедов C. О. Иван Леонидов. Кумиры авангарда. — М. : С. Э. Гордеев, 2009. — С. 111.
4. Александров П. А., Хан-Магомедов С. О. Архитектор Иван Леонидов. — М. : Стройиздат, 1971. — С. 100.

Обложка статьи: Портрет Ивана Леонидова, 1930-е 

• Архивные фото:Николай Васильев, Елена Овсянникова, библиотека санатория им. Г. К. Орджоникидзе