Надписи на фасадах

• Текст:И. Коккинаки
  30 ноября 2023
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Мельников использовал надписи на фасадах не только тех зданий, которые функционально связаны с необходимостью рекламы (выставочные павильоны, предприятия торговли) или имеют активное общественное назначение, но и на сооружениях сугубо утилитарного характера. Здесь сказалось стремление архитектора к индивидуализации каждого произведения, к его экспрессивности, к формированию эмоциональной напряженности и активизации диалога со зрителем. Соединение в надписи смыслового и пластического начал помогает архитектору в создании неповторимого, запоминающегося образа. Надпись, образующая как бы «заголовок» сооружения, имеет всегда крупный, «городской» масштаб и необычный, остро выразительный, индивидуальный рисунок.

Приемы и композиционные построения надписей на фасадах в проектах Мельникова бесконечно разнообразны, как и его архитектура. Они выполнены живописными и скульптурными средствами на плакатах, аттиках, фронтонах и специально выделенных плоскостях фасадов. 

Павильон "Махорка" на ВСВХ в Москве. Эскиз плаката

В первоначальных набросках к павильону «Махорка» и к советскому павильону на парижской выставке 1925 г. архитектор отделяет надписи от основного объема и выносит их в пространство (подобно контррельефам В. Татлина, отделившимся от плоскости). Динамичный рисунок и размер надписей, развернутых в пространстве по спирали, по кольцу или дуге и заключающих в себе собственно «тело» сооружения, сообщают павильонам не только остро рекламный характер, но и укрупняют масштаб сооружений. Создавая вокруг зданий дополнительную оболочку, архитектор значительно усложняет и обогащает пространственную композицию.

Этот прием ни разу не был реализован самим Мельниковым. Но характерно, что надпись изначально является одним из важнейших самостоятельных элементов объемно-пространственной композиции, формирующих ее образно-символическое звучание. Трансформируясь в бесчисленных набросках к проекту парижского павильона, она как бы стимулирует решение композиции и поиск образа в конкурсном варианте проекта.

В этом проекте диагональ лестницы, рассекающая объем павильона, перекрыта пространственной конструкцией, на наклонных элементах которой предполагалось сделать надписи на языках народов СССР (достижения молодого государства в области национальной политики были одной из тем советской экспозиции). Объясняя смысл этой части проекта, Мельников напишет чуть позже: «Союз республик выражен конструкцией перекрытия, состоящего из элементов, взаимно опирающихся друг на друга». 

В окончательном, реализованном варианте проекта архитектор отказывается от надписей на перекрытии и от других изобразительных элементов. Очистившись от повествовательных мотивов внешнего оформления, архитектура павильона полностью сохранила остроту и ясность образной символики, как бы впитав ее из пластических (и в том числе текстовых) символов на предыдущих стадиях проектирования. 

Павильон СССР на международной выставке декоративного искусства в Париже. 1925 г. Первоначальный набросок и конкурсный вариант проекта.

В первой половине 20-х гг. Мельников часто включает надписи в геометрические живописные композиции. Во Дворце труда такие композиции заполняют тимпаны гигантских арок над входными порталами различных учреждений большого общественного комплекса. В проекте здания акционерного общества «Аркос» архитектор покрывает монументальной росписью всю среднюю часть многоэтажного парадного фасада во внутреннем прямоугольном дворе. Наиболее выразительно и законченно прием оформления фасадов живописно-шрифтовыми композициями Мельников разрабатывает в павильоне «Махорка». Плакат над входом и эмблема на противоположном фасаде составили рекламу павильона, в котором должно было разместиться показательное производство Махорочного синдиката.

Для создания остро выразительного облика небольшого сооружения, расположенного вдали от главных павильонов выставки, архитектор перевел технологический процесс из традиционно горизонтального в вертикальный и развернул в пространстве динамичную композицию, построенную на сдвигах и контрастах разновеликих объемов, на резких многоплановых пересечениях линий и плоскостей фасадов и крыш. Плакат и эмблема строятся на аналогичных приемах, близких основным принципам кубофутуризма.

В эскизе плаката диагональ крупной надписи — названия павильона — пересекает живописное пятно круга, вписанного в рисунок прямоугольника. Геометрические элементы в композиции сдвинуты по отношению к осям симметрии, надпись выполнена очень нерегулярным, рукотворным шрифтом с разновеликими буквами и осевыми сдвигами. (При переводе эскиза в материал произошли утраты — исчез из композиции круг, упростился шрифт, что несколько снизило остроту выразительности плаката.) Небольшую круглую эмблему павильона составляют условные изображения элементов здания (с совмещением различных проекций и масштабов), рисунок табачного листа и надпись «Фабрика махорки». Архитектура и живописно-шрифтовые композиции на фасадах «Махорки», созданные в рамках одной пластической системы, обладают очевидной формально-стилистической общностью. Плакат закрепляет композиционный узел сооружения — угловой консольный объем над входом, как бы «выплеснувшийся» вверх под давлением наступающих масс. Диагональ надписи, подобно развернувшейся пружине, стремительно продолжающая движение винтовой лестницы, подчеркивает этот взлет. Контраст темного и светлого на щите обостряет динамичность композиции. Размер шрифта — приблизительно в половину этажа — зрительно укрупняет масштаб небольшого сооружения. Расположение надписи на эмблеме вторит спирали лестницы. Шрифтовые детали «Махорки» фиксируют и органически развивают архитектурные мотивы экспрессивной композиции.

В то же время плакат и эмблема являются своего рода «формулами», знаками архитектуры павильона: в первом случае диагональ надписи перекликается с наклоном кровли на входном объеме, прямоугольник на щите напоминает план этой части здания, а круг — план винтовой лестницы; во втором — знаки плана, фасада, отдельных ступеней этой лестницы прочитываются с достаточной определенностью.

Яркое своеобразие и единство авторского почерка обеспечивают цельность и острую выразительность образа. Скупые, но очень точно найденные средства синтеза активизируют процесс восприятия и запоминания постройки.

В середине 20-х гг. надписи в проектах Мельникова обособляются от живописи в самостоятельные композиции, составляя иногда сложно разработанные шрифтовые «ансамбли». 

Гараж для автобусов на Бахметьевской улице в Москве. 1926 г. Въездной фасад и фрагмент. Фото, 1929г.

В проекте гаража для автобусов на Бахметьевской ул. в такой ансамбль входят: небольшой «медальон» (в центре огромного фронтона) с информацией о названии сооружения и об авторстве Мельникова; монументальная надпись «Сторона въездов»; порядковые номера на въездных воротах, по смыслу развивающие тему этой надписи, близкие ей по характеру и размеру, но контрастные по материалу и цвету; циферблат оригинальных часов, вынесенных в виде самостоятельного объема над левым углом фасада.

Надпись «Сторона въездов» является ведущим композиционным элементом шрифтового ансамбля. Она выделена и размером, и выразительным характером свободного шрифта, и переводом его в рельеф. Апеллируя к зрителю своей формальной остротой, она несет в себе и столь же острую характеристику замысла сооружения, связанную с переработкой Мельниковым всей функциональной схемы. Им была предложена расстановка машин пилообразными рядами, дающая экономию площади и значительные преимущества в скорости и удобстве въезда автобусов в гараж и выезда из него. При переведении в объем рожденного этой схемой «пилообразного» плана (в виде параллелограмма) возникает богатая пластика фасадов, зрительно увеличивающая масштаб сооружения. Подчеркнутая репрезентативность въездного фасада отражает стремление автора вывести промсооружение из «низшего» типологического разряда. Она метафорически связана с образным восприятием Мельниковым новых тогда для Москвы английских автобусов «Лейланд» как «заграничных щеголей» и «породистых коней». Надпись на фронтоне становится одним из средств выражения образных и содержательных идей сооружения.

При строительстве не были осуществлены часы, а над «медальоном», видимо по настоянию заказчика, появилась довольно крупная надпись «Бахметьевский автобусный парк», несколько изменившая первоначальный замысел архитектора. Стремясь усилить экспрессивность «ведущей» надписи и зрительно отделить ее от нового элемента шрифтовой композиции, Мельников вводит дополнительный план, заглубляя плоскость фронтона под рельефными словами «Сторона въездов» и тем самым «высвечивая» их на полутеневом фоне. Одновременно этот прием способствовал увеличению градаций светотени на фасаде. Вместо арабских округлых цифр на въездных воротах гаража появляются римские, соответствующие по начертанию и цвету новой надписи в центре фронтона. Шрифтовой ансамбль значительно обогащает композицию фасада, разрабатывая в «графике» тему контраста темных и белых плоскостей, в рельефе «главной» надписи — пластику сооружения, подчеркивая ритмический строй и внося дополнительную ноту в излюбленный прием Мельникова «симметрии вне симметрии».

Наметившаяся в гараже на Бахметьевской ул. монументализация формы в целом и ее деталей, приобретших своего рода «скульптурность», получает дальнейшее развитие в творческой практике Мельникова во второй половине 20-х гг. Шрифты в этих проектах архитектора заметно упорядочиваются, становятся строже. Однако, приобретя более регулярный характер, стилистически приближаясь иногда к типографским шрифтам современной ему полиграфии (в плакате, в книге), надписи в сооружениях Мельникова по-прежнему остаются совершенно нестандартными и каждый раз новыми.

Большое место в творчестве архитектора в это время занимают клубы — важнейшие общественные сооружения 20-х гг.: «Клуб. Я не вижу в нашей современности более чистой темы для Архитектуры». При формировании индивидуальных, максимально выразительных образов этих зданий, Мельников использует различные приемы построения монументальных надписей. 

Клуб им. Русакова. 1927–1929 гг.

В некоторых проектах клубов надпись становится знаком объемно-пространственной структуры сооружения или ее ведущего пластического мотива. Архитектор развивает прием, намеченный им в плакате и эмблеме «Махорки», но, отказавшись от изобразительных элементов, решает задачу в чисто шрифтовых композициях. Монументальная надпись в клубе им. Русакова расположена на торцах трех идентичных консолей, разворот которых в пространстве создает особую экспрессию, пластическую многогранность. На центральной консоли — сведения о названии клуба и принадлежности профсоюзу коммунальников. На двух боковых — лозунг: «Профсоюзы — школа коммунизма».

В проектных листах сохранились другие варианты текста. На одной из перспектив видна только часть надписи (на правой консоли) — «10 лет», где разномасштабные элементы — цифры и слово — диагонально расположены по отношению друг к другу и предельно приближены к углам плоскости. Проект был сделан в 1927 году и, по-видимому, в содержании надписи отражался юбилей Октября.

На чертеже фасада — еще один вариант текста: «Мощь пролетариата — в творчестве индустрии». Автором этой первоначальной надписи был без сомнения сам Мельников (об этом свидетельствуют текстуальные аналоги в сохранившихся набросках выступления архитектора перед заказчиками), любивший афоризм, всегда искавший точного и сжатого выражения мысли. Эта надпись имеет определенную ассоциативную близость с мощной пластикой сооружения, выражающей энергию и волю.

В реализованном варианте проекта надпись, расположенная на боковых консолях, заметно превосходит по масштабу центральную часть шрифтовой композиции. Лозунг становится «заглавием» сооружения, построенного на резких сопоставлениях объемов, динамичных ракурсах, игре пространств, и получает соответствующую пластическую разработку.

Характер шрифта органично связан как с четкими гранеными объемами архитектуры здания, так и с содержанием афористичной надписи. Каждое слово, выполненное в рельефе, дополнительно вынесено в пространство на ясно очерченном планшете — «строке», что обостряет игру светотени на фасаде. Заглавные буквы (с них начинается слово «коммунизм» и каждая составная часть слова «профсоюзы»), выходя за пределы этих строк в обе стороны по вертикали, приблизительно в четыре раза превышают размер остальных букв надписи. Характер размещения шрифтовой композиции, подчеркнутое увеличение заглавных букв создают впечатление, адекватное выбросу консолей из основного объема.

Надпись выявляет и усиливает «плакатность» образа сооружения, активность его общественного звучания.

В клубе фабрики «Буревестник» архитектор располагает шрифтовую композицию с названием сооружения на обширной глухой плоскости в средней части фасада, за которой находится коробка сцены. Три верхние строки (название профсоюза, слова «клуб» и «фабрика») выполнены скромным прямым шрифтом тонкой двойной линией и как бы соответствуют основному— прямоугольному объему здания со сдержанной пластической характеристикой. Нижнее слово в надписи — «Буревестник» — резко выделено размером букв, «выдвинуто» навстречу зрителю аналогично остекленной ротонде, вынесенной перед фасадом справа. Характер шрифта в этом слове — наклонного, с очень плавными, округлыми линиями, чему содействует сам набор букв (последние, неизбежно, наиболее острые, «угловатые» скрыты в перспективном изображении за стеклянным ограждением ротонды) — вторит изящному округлому рисунку лепестков, образующих «узорный кристалл пятилистника». 

Клуб фабрики "Свобода". 1928–1931 гг.

По этому же принципу строит Мельников и монументальные надписи в проектах клубов завода им. Фрунзе и завода «Каучук», в которых расположением слов, размером, ритмом, характером начертания букв и другими графическими приемами создаются своего рода «пластические афоризмы», формулы архитектурных сооружений. Иначе решается монументальная надпись на клубе фабрики «Свобода». Архитектор расчленяет ее на две части — более общую, информационную («Клуб союза химиков») и индивидуальную — название фабрики. Первую он выносит на большие плоскости «футляра» подъемной стены, разделяющей два зала клуба. Эти плоскости обращены к боковым фасадам здания. Слово «Свобода», на основе какой-то ассоциации Мельников закомпоновывает в своего рода «монумент», над массивным пьедесталом которого двумя пандусами и фонтаном между ними «взлетает» остекленный узкий торец кожуха. Надпись — композиционный узел фасада и в то же время почти самостоятельная образная и пластическая единица, существующая в окружающей среде.

Эта особенность свойственна всем надписям на зданиях Мельникова. Своим масштабом, выбором «главной надписи», пропагандирующей актуальные политические, социальные, производственные идеи, художественной значимостью, «вынесенностью» навстречу зрителю они работают на уличную среду, активно вторгаясь и эстетически обогащая ее. Но в то же время, будучи плотью от плоти сооружений, которые они «рекламируют», выявляя, фиксируя, подчеркивая индивидуальный строй каждого из них, неповторимость и цельность образа, они являются активнейшими посредниками между зрителем и архитектурой. Эмоциональное воздействие архитектуры на зрителя — одна из важнейших программных установок Мельникова, и надписи на фасадах его сооружений помогают успешно выполнить эту задачу.