«Наблюдательность помогает черпать находки извне и привносить их в архитектуру»

• Текст:Елена Петухова
  20 марта 2024
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

— Станислав, сейчас активно обсуждается возможность замещения людей творческих профессий технологиями и искусственным интеллектом. Каковы, на ваш взгляд, шансы, что архитектурное образование и сама профессия если не исчезнут, то, по крайне мере, претерпят существенные изменения?

— Начнем с того, что архитектурное образование многогранно и дает возможность развиваться в большом количестве творческих направлений. Есть примеры, когда архитекторы становились известными музыкантами, медиахудожниками, режиссерами. Для многих творческих профессий искусственный интеллект станет удобным инструментом, который будет помогать собирать образы для вдохновения. Так что тут я бы пока сильно не переживал.

Еще 20–30 лет назад старшие поколения архитекторов проводили много времени в библиотеках, листая журналы и впитывая чужие находки, приемы, решения. Это было частью формирования некой базы — эстетической, визуальной, методической, — методом отбора и «выкристаллизовывания» своих предпочтений и своего понимания архитектуры. Сейчас для этой цели используются различные интернет-ресурсы, где информации в миллионы раз больше, и она находится в постоянном доступе. Искусственный интеллект позволяет генерировать разные варианты решений, но, как правило, выбор остается за архитектором. И этот выбор совершается за счет чутья, внутренней культуры, совести и этики — всего того, что замешивается в котел творческого процесса, чтобы получилось нечто настоящее. И в этом, на мой взгляд, искусственный интеллект пока не может нас заменить.

 

— Откуда вы вообще черпаете идеи? Где ваш «колодец»? Злоупотребляете ли вы при этом современными средствами, такими как Pinterest?

— Мой, так сказать, «колодец» — природная наблюдательность. Она помогает подмечать неочевидные находки извне и привносить их в архитектуру. Мне очень нравится история советского режиссера Георгия Данелии: когда он нуждался во вдохновении, то выходил на улицы, ездил на общественном транспорте и искал его в простоте повседневной жизни людей, увековечивая истории и детали увиденного в своих кинолентах. Видимо, поэтому его фильмы были так гениальны и любимы зрителями.

Что касается Pinterest — бытует мнение, что некоторые архитекторы используют копипаст и создают похожие друг на друга объекты, что он убивает творческую составляющую. Но это не совсем так. Я вижу Pinterest как удобный инструмент, результат применения которого зависит от подхода того, кто его использует. Как в стихах Омара Хайяма: «В окно смотрели двое: один увидел дождь и грязь, другой листвы зеленой вязь…» Не обязательно для проектирования гостиницы вводить в поиске «гостиница», можно ввести «береза и гранит» и получить визуальные триггеры для рождения уникальной концепции. Вот в чем суть.

 

— То есть вы хотите сказать, что вопрос только в правильном запросе? 

— Нет, не только, но в том числе. Я воспринимаю Pinterest как мощнейший инструмент, миллиардную базу визуальных образов, из которой, как и 30 лет назад, нужно сделать правильный выбор, отвечающий твоему месту проектирования. Вот представьте: в алфавите 33 буквы, и эти буквы можно сложить в слова, слова — в строки, а строки — в четверостишия. У кого-то могут получиться гениальные стихи, а у кого-то — гадкая брань. И там и там использованы все те же 33 буквы, а какой разный результат! Так же и в архитектуре — все приемы в принципе известны архитекторам, вопрос в том, кто и как тонко, талантливо эти «буквы» сможет «склеить» с учетом места проектирования, и не получить гадкую брань.

 

— А как вы делаете выбор? У вас есть свой метод?

— Архитектура для меня — это ответ на все вопросы. Есть такая игра из моего детства, «Данетка»: один загадывает слово, а другой должен его отгадать, задавая наводящие вопросы, на которые можно ответить только «да» или «нет». Череда ответов в моей голове — месту, сценариям жизни, старению материалов и многому другому — постепенно превращается в некое облако ответов. Потом, в одночасье, все эти ответы сжимаются в один абсолютный ответ месту, где я проектирую, воплощая архитектурную форму. И этот миг, когда пришла разгадка места, он незабываемый. Иногда кажется, что ради этих моментов ты и работаешь. Наверное, это можно назвать методом. И кстати, мне крайне сложно представлять заказчику или жюри проекты с незавершенным поиском. Совсем другое дело, когда поставленные вопросы уже имеют ответы — тогда ты убедителен и непобедим.

— Вполне естественно, что при таком творческом методе вы не следуете тенденциям и моде. Это только помешало бы вам находить правильные ответы, как радиопомехи, которые мешали бы слышать себя. Вы нашли этот метод в институте или пришли к нему уже позже? 

— Думаю, что основу своего подхода я начал закладывать во время учебы в ННГАСУ. Институт, особенно его атмосфера и люди, с которыми я там встретился, сильно на меня повлияли, став своеобразными триггерами входа в профессию, ее понимания. Переломным моментом в этом плане стал для меня 2004 год, когда мы вместе с однокурсницей победили в общероссийском конкурсе «Дом для звезды».

 

— Это был особенно удачный на награды период в вашей жизни. Правильно?

— Да, в тот год я еще выиграл конкурс архитектурного рисунка и принял участие в Венецианской биеннале в составе проекта Workshop Russia, который курировал Евгений Викторович Асс. Это было еще одно потрясение. Я впервые приехал в Европу и оказался в Венеции, в группе молодых архитекторов со всей России и с иностранным тьютором из бюро Snøhetta. Нам поставили задачу, и мы принялись проектировать формы, рисовать планы и двери, как нас учили в институте. Три дня корпели над своими «гениальными» проектами, а потом пришел наш куратор и сказал, что все, что мы сделали, можно выкинуть и нужно начинать с начала — с анализа ситуации и задачи. Неделю мы занимались исследованиями и разбирались в теме. А за последние три дня все собрали и оформили. Помню, что в итоге у всех получились какие-то очень странные, при этом абсолютно непохожие, как между собой, так и вообще ни на что из сделанного нами ранее, проекты. И на меня это произвело сильнейшее впечатление.

 

— Уверена, этот опыт был из категории меняющих мировоззрение. Я знаю очень много сегодняшних успешных архитекторов, прошедших через тот воркшоп. И все они говорят, что он дал им сильнейший стимул для развития.

— Да, как раз это и повлияло на всю мою студенческую, а потом и профессиональную жизнь. Повлияло на мое творчество и на самосознание, на мою решимость начать работать самостоятельно.

 

— Насколько я знаю, вы создали свою компанию, еще будучи студентом. Это очень необычно. Редко кто-то отваживается отправляться в самостоятельное плавание так рано.

— Я жалею, что не прошел школу работы под началом опытных коллег. Пришлось набираться опыта и набивать шишки самостоятельно, проходя профессиональную закалку и открывая в стрессовых ситуациях в себе новые возможности и ресурсы. Поначалу страх ошибиться был очень велик, но он нивелировался молодыми амбициями. Конечно, были ошибки, но, к счастью, они все были поправимыми.

С годами я все больше внимания стал уделять культуре управления и эксплуатации построенных нами зданий, и сегодня мы предлагаем нашим заказчикам после окончания авторского надзора за строительством еще и сценарии управления будущей жизнью объекта. Особенно актуальна эта услуга для бюджетных объектов, которые мы делаем все чаще в последнее время.

 

— Большинство архитекторов ставит и решает задачу спроектировать объект таким образом, чтобы он был максимально комфортен и функционален. Эстетические качества уже идут бонусом. Но задача предусмотреть сценарии дальнейшего существования объекта с условием предотвращения влияния неизвестных и неконтролируемых факторов выглядит уже, как абсурд. Максимум, что по силам архитектору, и мне кажется, вы именно этим и занимаетесь, — это продумать подробный сценарий существования здания. 

— Абсурдность — это видеть, когда объекты, которые ты построил, в которые заложил взаимосвязанные идеи, начинают меняться от управления людей, подходящих к этому без нужных для этого компетенций. Это особо заметно на объектах, которые находятся на балансе у государства.

Иногда мы наблюдаем, как все, что мы создали, просто рушится, поэтому и стараемся придумать методику, которая позволит объекту жить, оставаясь в первоначальном состоянии. В последних наших проектах мы разрабатывали методичку обслуживания и сценарной жизни объекта, и передавали ее управляющей компании.

— Что для вас команда, и как вы выстраиваете работу в бюро, чтобы сохранить для себя процесс выбора и обретения того единственно правильного решения и в то же время сберечь дух коллективизма и сотворчества?

— Команда для меня — это важнейшая составляющая творческого процесса. Нельзя переоценить значение межличностного общения как в целом в бюро, так и в отдельном проекте. Участникам процесса приходится не только придумывать какую-то идею, но и достаточно долго вместе работать для ее реализации. Я собирал команду, исходя не только из профессиональных, но и из личных качеств: у кого-то хорошо с креативной частью, кто-то хорошо чертит, кто-то «инженерку» хорошо понимает, кто-то более идейный, кто-то более рациональный. Но самое главное, чтобы люди были способны вместе проходить через неизбежные сложности нашего ремесла.

Несомненно, почти все проекты, которые делаются в бюро, — это глубоко личный продукт. Я пытаюсь заразить идеей коллег и всегда приветствую вклад каждого из участников. В начале работы мы проводим мозговой штурм, иногда я даю вводные и веду обсуждение, иногда ребята сами обсуждают варианты и показывают, что у них получилось. Затем мы дорабатываем идеи, пока результат не удовлетворит меня как руководителя. Но бывают случаи, когда идея приходит ко мне сразу, я знаю, как должно быть, но даже в этом случае мы все вместе обсуждаем и докручиваем идею при помощи «Данетки»: отбрасываем все ненужное, пока не останется единственный, оптимальный, наш фирменный ответ на поставленную задачу. Затем начинается уже совсем другая работа по его детализации, уточнению, согласованию и строительству.

 

— Сколько человек работают над одним проектом в бюро «ГОРА»?

— Эскизную часть для небольшого общественного здания (4–5 тыс. м²) делают два человека. Средний по масштабу объект разрабатывают 3–4 человека и я. Если есть интерьерная составляющая, то к проекту подключается еще пятый архитектор, также мы отдаем на аутсорс визуализации. Благодаря тому, что команда небольшая, каждый берет на себя ответственность и принимает участие в принятии и отстаивании решений.

 

— Судя по всему, вам удалось найти баланс между командной работой и позицией лидера, а также создать то, что сейчас можно назвать горизонтальной моделью бизнеса. Персональные бюро, созданные и возглавляемые одним харизматичным лидером, нередко выстраиваются по четкой вертикальной модели. Насколько вам сложно поддерживать это равновесие?

— Я горжусь, что основной костяк бюро держится очень давно, вместе развиваясь, взрослея в профессиональном и человеческом плане. Совместно из бюро Горшунова мы выросли в «ГОРУ», найдя это название как нечто монументальное, сильное, спокойное и в то же время стремящееся к вершине. Сейчас наших знаний и опыта достаточно, чтобы выполнить практически любую задачу в архитектурном проектировании. При этом ответственность перед заказчиком и перед командой пока еще лежит на мне. И я не знаю, как изменить эту ситуацию, какими бы горизонтальными моделями мы не пользовались.

Команда архитектурного бюро «ГОРА»

— Как вы выстраиваете отношения с заказчиком, который так же несет ответственность за объект? Чья ответственность должна превалировать?

— Прежде всего я очень тщательно выбираю заказчиков и делаю это на каком-то внутреннем ощущении, которое можно назвать чутьем. Потом, если мы уже начали работать, я не противопоставляю себя заказчику, а объединяюсь с ним в одну команду. Вы должны смотреть в одну сторону, быть нацелены на один результат, чтобы у вас получился классный объект. Могут быть споры, сомнения, разногласия, но вы стремитесь к одной цели. Такая команда легко получается с частным инвестором, а с заказчиками в бюджетных проектах, к сожалению, не всегда удается добиться взаимопонимания. Если первые нацелены на результат, то вторые — исключительно на процесс: чтобы все деньги были освоены, сроки не сорваны, и все не перешло в судебные разбирательства.

С нашей установкой доводить проекты до конца — до реализации, — а сейчас и дальше — до эксплуатации, мы в диалоге с заказчиком сразу расставляем все точки над «i» и говорим, что нас не интересует просто эскизный проект или «рабочка», нас интересует построенный объект. Если вы хотите качественный продукт на выходе, то мы с вами работаем в команде. Если не хотите, то есть много бюро, которые сделают то, что вам нужно. Именно поэтому у нашего бюро очень большой процент реализаций — 80 %. Для меня очень важно вовремя отказаться от того, что будет не реализовано или реализовано некачественно, что отнимет у тебя и у команды кучу времени. Жизнь — это самый важный ресурс, и он очень ограничен.

 

— С такой нацеленностью на реализацию должно быть особое отношение и к деталям проекта, и к качеству строительства. А ведь качество строительства — один из самых сложных моментов в профессии архитектора, особенно в региональной практике, когда бюджеты небольшие и квалификация у строителей не самая высокая. Как вы решаете эти проблемы?

— Я стараюсь контролировать важные для меня моменты, в которых могут ошибиться и проектировщики, и строители. Знание, видение этих моментов — результат многих шишек, которые я сам набил за первые годы самостоятельной работы. Поэтому я заостряю внимание на потенциально проблемных местах, и моя команда уже знает, на чем фокусироваться. Эта скрупулезность, даже занудство, иногда раздражает коллег, и особенно строителей, которым таким образом я усложняю жизнь. Но у меня есть принцип — с самого начала, обнаружив на стройке ошибку или плохо сделанное место, нужно обязательно заставить строителей переделать. Тогда они понимают, что, если я в начале такую мелочь заставил переделать, то что же будет потом. Раз, два, три раза заставил переделать — и они уже чаще начинают смотреть в проект, согласовывают решения с нами, чтобы не делать двойную работу.

 

— Вы упомянули бюджетные объекты, с которыми работаете довольно много в последнее время, и, несмотря на всю сложность взаимодействий с заказчиками, ухитряетесь добиваться качественного результата. Это требует каких-то особых навыков или те командные принципы, о которых вы уже говорили, работают и с коммерческими, и с бюджетными проектами?

— Честно сказать, этот результат достигается только за счет внутреннего ресурса. Все бюджетные объекты требуют огромного напряжения и энергии на то, чтобы добиться нужного качества. Иногда, когда уже никакие другие методы не действуют, приходится идти на различные ухищрения, чтобы убедить всех участников процесса в необходимости следовать проекту. Я знаю, что, когда все будет сделано, они будут благодарны за достигнутый результат, даже те, кто был против наших решений.

В начале, на первых объектах, было очень тяжело, но с каждой новой успешной реализацией с высоким KPI профессиональное доверие к нам росло, и работать становилось легче. Когда в Нижегородской области сменился губернатор, его команда привела московских и питерских проектировщиков. Нижегородские архитекторы остались за бортом. Пришлось потратить несколько лет на то, чтобы доказать, что мы тоже что-то можем. В результате, после сдачи последних трех объектов, в своих соцсетях губернатор отмечает, что их авторы — местное бюро «ГОРА». Эта поддержка важна как для города, так и для архитектурной школы Нижнего Новгорода, частью которой мы являемся.

 

— Какое значение имеет для вас работа в Нижнем Новгороде, городе с огромной историей и славными архитектурными традициями? Не хотите открыть практику в Москве? 

— Наверное, в Москве есть возможность добиться статуса и работать с дорогостоящими объектами, используя более интересные современные материалы и технологичные проектные решения, чем в регионах. Но для меня очень важно работать и развиваться в своем городе. Я проектирую и строю в других городах, но ощущение того, что мой объект находится в моем городе, где мой коллега, мой друг, моя семья, мои родственники будут проходить мимо него, заходить внутрь, видеть его при разных состояниях погоды, дает мне сильнейший стимул выложится профессионально, эмоционально и творчески именно на этом объекте, проверить его со всех сторон, потому что я знаю, что к нему будет больше внимания. Хотя… Может быть, это рассуждения провинциала. Но, мне кажется, очень важно, когда люди в своем городе показывают, что каждый на своем месте может делать маленькую, но важную работу.

— У вас нет специализации. Вы занимаетесь и объемной архитектурой, и интерьерами, и благоустройством, и экспозиционным дизайном. Насколько вам комфортно работать во всех этих ипостасях? Может быть, к чему-то душа лежит больше?

— Для меня вообще нет разницы, работать над ландшафтом, дизайном, реконструкцией или созданием нового объекта. Это все задачи, которым необходим твой творческий потенциал, твоя энергия, чтобы достичь цели — сделать качественный продукт. И эта цель для меня важнее, первостепеннее, чем личные амбиции, демонстрация своего превосходства или негласный рейтинг престижности тех или иных проектов. Иногда важнее сделать совсем немногое или даже оставить как было, дополнив лишь какими-то элементами, и это и будет твой настоящий, глубокий и при этом ничуть не менее амбициозный подход к своему делу. Сохранение места, преемственность и благодарность предыдущим поколениям архитекторов важнее для меня, чем водрузить свою корону над всем. Это тоже амбиция, но другого рода, более тонкая. Возможно, это такая особенность провинциальной души и ментальности, когда ты сохраняешь дух места, даже ценой самовыражения.

 

— Какой объект вам хотелось бы построить? 

— Бюро взяло курс на проектирование крупных объектов. Эту тенденцию можно заметить по нашим последним проектам и постройкам. При этом я не теряю интерес к небольшим знаковым объектам — мечтой осталось спроектировать станцию метро. Еще есть желание, построить культовое сооружение, но немного позже. Важно, чтобы возможность приходила в свое время, когда ты внутренне к этому готов, чтобы максимально раскрыться в проекте.

Обложка статьи: Станислав Горшунов

• Фото:Предоставлены архитектурным бюро «ГОРА»