- Текст:Мария Серова3 июля 2020
- Добавить в кабинетДобавлено в кабинет
Функция в сочетании с формой задают особый тон всему зданию:
облик и наполнение «Зарафшана» с первого взгляда настраивают на лёгкое
настроение и предвкушение грядущего отдыха. У нескольких поколений людей это
здание, возникшее на тенистом прогулочном Бродвее, и сегодня ассоциируется
с праздником.
Антон Спивак архитектор, внук В. Спивака«Когда я был маленьким, мы с дедом ходили туда есть мороженое, от дома было недалеко пешком. Там было очень хорошее мороженое во внутреннем дворике. Мороженщик знал, что дед — главный архитектор здания, они были знакомы с незапамятных времён, поэтому мы постоянно ели мороженое бесплатно»1.
«Такой дворец общепита. Там был мой первый цыплёнок табака, папа сводил меня туда лет в десять, первый коктейль у стойки бара, это уже после десятого класса, летом, потом многажды посещаемый в каждый приезд пивной зал. Расположение у “Зарафшана” очень удачное, самый центр. Там часто проводились свадьбы в залах разного калибра, там отмечали 50-летие моего отца»2.
В «Зарафшане» кухня была представлена максимально обширно. Национальные блюда соседствовали с кулинарией и её известными цыплятами табака, а коктейль-холл с отделом кафе-мороженое и шашлычной. Поэтому, чтобы понять по-настоящему всю важность комплекса, стоит обратиться к главной его теме — к еде.
Антон Спивак с бабушкой Ингой Мурашкиной (женой В. Спивака)в кафе-мороженом на 2-м этаже ресторана «Зарафшан». 1993(4)
Еда в Узбекистане — краеугольный камень всего на свете. Здесь не принято есть на бегу или между делом. Все важные праздники сопровождаются застольями, а большие события, такие как юбилеи и свадьбы, отмечают с огромным размахом. Узбекские базары всегда будоражат приезжих своим изобилием и масштабом, они являются неотъемлемой и, пожалуй, наиболее устойчивой частью культуры. Одним словом, без ритуалов, связанных с приёмами пищи, сложно представить себе эту страну. В повседневной жизни тоже присутствуют определённые ритуалы, связанные с едой. Обеды — деловое время, а ужины — семейное. В обеденное время обычно устраиваются важные для бизнеса встречи, совмещаемые с приёмом пищи.
«Во время приёма пищи люди больше расположены к разговору, чем если просто встретиться и поговорить. У нас так не принято. У нас большинство деловых отношений завязывается в обеденный период»3.
В каждой махалле центром всегда была чайхана с небольшой летней кухней. Существовавшие задолго до советской власти чайханы после революции становятся настоящими очагами революционной пропаганды — как раз потому, что общение и все социальные связи формируются здесь. В советской России такими местами в начале 1920-х годов призваны были стать клубы, которые спешно организовывались и строились во всевозможных местах, в деревнях это были избы-читальни. В Узбекистане же такие места существовали давно и плотно ассоциировались в национальном сознании с потреблением пищи.
С приходом советской власти традиция, связанная с посещением чайханы, подвергается давлению со стороны властей, которые решили проникнуть в одну из самых активных сфер социальной жизни. Результатом стала повсеместная «политизация» быта с внедрением атрибутов агитации во все бытовые практики. Появились так называемые «красные чайханы», в которых привычное общение за едой приобретало политический оттенок. Так происходил процесс формирования новой реальности, трансформация традиционного уклада вкупе с созданием новых традиционных форм проведения досуга.
Базар «Чорсу» в Ташкенте. 2019
«Дехкану не нужно специально ходить в “красную чайхану”, как русскому крестьянину в избу-читальню, потому что дехкан испокон веков привык проводить свой досуг в чайхане, и задачей “красной чайханы” является привлечь к себе дехкан, и то время, которое они проводят за чашкой чая, использовать для беседы и чтения», — наставляла в 1925 году газета «Правда Востока» в призывной статье «Внимание красным чайханам!»4.
«Красные чайханы», как и другие формы агрессивной агитации, не пережили рубеж 1920–1930-х годов, а после Второй мировой войны и вовсе были забыты. К началу 1960-х процесс преломления ценностей и укладов, в целом, стабилизировался: советское примирилось с национальным, а новое с традиционным. Однако, как и везде в Советском союзе, новым формам быта потребовалось и новое пространство для развития. Нужен был глоток свежего воздуха. Его подарила оттепель: открытые и лёгкие кафе второй волны модернизма стали первыми провозвестниками изменений, произошедших и в обществе, и в архитектуре. Этот процесс не обошёл стороной и азиатские республики: повсюду стали появляться новые чайханы, выполненные уже в созвучных времени формах, но с непременным узбекским колоритом. Структура помещений осталась вполне традиционной, разве что местами увеличился масштаб и технологичность зданий, а работы местных мастеров по дереву, ганчу и другим материалам органично влились в общий модернистский строй. В номере журнала «Архитектура СССР» 1968 года можно найти статью о новых типах общественных центров и анализ традиционных примеров в разных районах Ташкента: «Илгор», «Галаба», «Тинчлик». Это был действительно очень бурный процесс социального и архитектурного сплава общесоветской и узбекской культур.
Национальная кухня также пережила все социальные метаморфозы. Неизменными остались традиционные блюда: из первых — это шурпа и нарын, из вторых блюд — это, конечно, плов, различающийся сортами риса и собственными особенностями в каждом регионе. Для традиционной кухни никогда не требовалось очень много места: множество блюд можно приготовить в одном казане, это может быть и первое блюдо, и второе. Другое дело, размах. Он резко возрастает, когда на свадьбу собирается более 400 человек гостей — это нормальная история для Ташкента, а свадебный плов — одно из любимых лакомств и детей, и взрослых.
Базар «Чорсу» в Ташкенте. 2019
Среди ряда построенных в послевоенном Ташкенте кафе и чайхан «Зарафшан» идеологически занял самое важное место: он стал не просто самым большим комплексом, но превратился в воплощение целого образа культуры отдыха и потребления пищи своего времени. В него ходили семьями и проживали многие события своей жизни тысячи людей. Построенный в нужное время и нужном месте, он и сейчас популярен среди жителей города. Сегодня в его формах уже с трудом узнаётся былая лёгкость и сложность структуры, открытые галереи спрятаны за новым фасадом, а пропилеи внутреннего двора потеряли изящность пропорций под гнётом декора. Трансформации налицо: половину комплекса теперь занимает аляповатый торговый центр со стихийными вывесками и манекенами на фасаде на турецкий манер. Да и в целом история всех этих метаморфоз очень хорошо знакома на всём постсоветском пространстве, многим построенным в послевоенное время зданиям точно так же не повезло быть перестроенными и видоизменёнными. В узбекской архитектуре правят сейчас совсем другие законы: в почёте национальный колорит и отделочные материалы, ассоциирующиеся с новым витком развития архитектуры. Именно поэтому на фасаде «Зарафшана» теперь колоннада из полированного гранита и полиуретановые вензеля и карнизы, а остекление зеркально бликует своим коричневым оттенком. Но в этой истории интересно вот что: «Зарафшан» был и остаётся популярным местом встреч, в нём по-прежнему проводятся банкеты и праздники, только теперь уже немного на другой манер. Изменились декорации, но не самая суть: пусть и в других одеждах, «Зарафшан» продолжает жить, зазывно маня в свой внутренний дворик с фонтаном укрыться от шума прогулочного променада. И будет манить до тех пор, пока связанная с ним культура не уйдёт в вечность.
Владимир Спивак (слева) с коллегой около «Союзгипроторга». Начало 1960-х
1. Из интервью с А. Спиваком, архитектором, внуком В. Спивака.
2. Из беседы с Р. Насриддиновым-Бицоном, архитектором.
3. Из разговора с ташкентским поваром Евгением.
4. Аскаров Ш. Д. Генезис архитектуры Узбекистана. —
2014.
- Фото:© Тимур Махмудов
- Поделиться ссылкой:
- Подписаться на рассылку
о новостях и событиях: