Город социализма и его архитектура

• Текст:Л. Перчик
  28 сентября 2023
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

К подготовительных роботах к «Святому семейству» (1844 г.) Карл Маркс писал о жилищных условиях рабочих при капитализме: 

Карл Маркс«Светлое жилище, называемое Прометеем у Эсхилла одним из величайших даров, посредством которых он превратил дикаря в человека, перестает существовать для рабочих».

Апологеты капиталистической эксплуатации и гнета звериной ненавистью ненавидят пролетарскую революцию, разрушающую этот рабский строй и стремящуюся построить новые, социалистические, светлые, красивые и радостные города.

Социализм — это скука! — Подобный тезис пытались нам нанизать всей своей деятельностью приверженцы функционализма и конструктивизма в архитектуре. Зачем нужна пролетариату эстетика? Зачем ему красивое жилье — недостаточно ли с него просто удобного жилья! Разве не прав был т. Сталин, когда он сравнивал каждый трактор, вырабатываемый нашими заводами, со снарядом, посылаемым нами в лагерь буржуазии? Но ведь и наши дома, — говорят упрощены от архитектуры, — являются не чем иным, пак баррикадами против капиталистического мира. А нужна ли баррикадам красота?

Крайним выражением этого отрешенчества и нигилизма и эстетике явились модные я свое время левацкие теорийки «идеального города» (ведущие. правда, твою родословную от незапамятных времен). Вместо того, чтобы использовать в полной мере культурное наследие прошлого, критически осваивал его, нам предлагали выбросить в мусорную яму истории все даже самое ценное, оставшееся от прошлых эпох, и строить город на новом месте, на пустыре. Пусть старые города превратятся в исторические музеи, в архитектурные мумии. Мы должны строить, — так убеждали нас, — вдали от этих зачумленных старьем и хламом мест.

В одном из последних номеров французского журнала «L’Architecture d’Aujourd’hui» (см. №6 за 1933 г.) Роже Турт предлагает: «Не надо разрушать их (старые города)... Надо забыть их, а рядом воздвигать новые, лучшие города». Как напоминает эта фантастика архитектурной богемы, эта кажущаяся ультра-революционность взбесившегося от ужасов капитализма мелкого буржуа недавние «прожекты» некоторых планировщиков о перестройке Москвы!

Нередко происходила непосредственная смычка этих «левых» романтиков с романтиками правыми, которые сберегали чистоту риз строго городя. Эти готовы были подводить под варварство и вандализм любое вызываемое самой острой необходимостью разрушение памятников старины, даже если эти памятники были самого низкого качества.

Нечто аналогичное об отношении пролетариата к эстетике и культуре вообще проповедовали в свое время троцкисты, ныне ставшие передовым отрядом мировой контрреволюции. «Пролетариат не может создать своей культуры, своего искусства», — говорил Троцкий. Эта капитулянтская точка зрения на искусство пролетарской революции целиком вытекали из всей политической концепция этого по сути меньшевистского идеолога, пытавшегося навязать революционному пролетариату свои ренегатские установки.

Мы отбросили беспочвенное прожектерство и левацкие утопии. Мы отмели реакционные попытки в городском строительстве. Мы против механистического перенесения старых архитектурных форм и стилей в нашу эпоху, но мы точно так же решительно против конструктивистского аскетизма и техницизма, против навязывании пролетариату несвойственного ему отвращения к искусству. Как раз наоборот! Никогда еще ни одна эпоха не ставила перед всеми деятелями искусстве, в особенности перед архитекторами, таких грандиозных задач, как наша эпоха. Не будет преувеличением, если мы скажем, что задачи, стоящие в настоящее время перед планировщиками и архитекторами социалистических городов, имеют всемирно-историческое значение. Строительство новых и реконструкция старых городов, строительство заводов и фабрик, совхозов и колхозов, железнодорожных и водных магистралей, гигантский рост культуры рабочих и колхозных масс — все это предъявляет огромные требования к нашей архитектуре.

Перед происходящим у нас смелым и широким строительством новых городов и перестройкой старых, созданном новых районов, пробивкой новых улиц, уширенном старых улиц и площадей, постройкой целых кварталов п огромных дворцов — просторных, светлых и красивых — бледнеют все самые смелые и яркие идеи лучших архитекторов предыдущих эпох. 

Точно так же, как социалистическое общество отличается от капиталистического тем, что оно не знает классовых антагонизмов и анархии производства, так и социалистический город отличается от капиталистического тем, что он строится планово, как единый, цельный и гармоничный организм. Вот почему плакировка социалистического города принципиально отличается от планировки города капиталистического. Для нас планировка является той же архитектурой, только в большем масштабе, в масштабе целого городи, и в сочетании с рядом других элементов, в то время как планировка капиталистического города имеет дело в лучшем случае лишь с отдельными и незначительными элементами города, наталкиваясь на непреодолимые препятствия в виде частной собственности и анархии производства, эксплуатации и нищеты масс.

Архитектор старого типа обычно проектировал здание само по себе, оторвано от всего городского комплекса. Это объяснялось тем, что его заказчиком пилился как правило индивидуальный капиталист, которому были безразличны интересы города в целом, даже буржуазного города. В этой старой архитектуре наиболее выразительно осуществлялись основные принципы, которые господствовали во всем обществе: эксплуатация, конкуренция, нажива. Архитектор нового типа не мыслит уже отдельным зданием. Здание для него является составной частью комплекса — квартала, района, города.

Английская пословица — плод столетий буржуазного развития — гласит: «Мой дом — моя крепость» («My house is my castle»). И, действительно, английский буржуа, мещанин или даже хорошо оплачиваемый рабочий выше всего на свете ставит интересы своего дома. Недаром 27-летний Энгельс, описывая в 1844 г. крупные города Англии и положение рабочих к них, обратил внимание на «варварское равнодушие», царящее в этих городах, где «дом каждого — на осадном положении». И как бы откликаясь на это замечание Энгельса, Белинский писал о тогдашней Москве... «Везде разъединенность, особность… Дом или домишко похож на крепостьку, приготовившуюся выдержать долговременную осаду». Да иначе и не может быть в обществе, на знамени которого написано: «Homo homini lupus est».

Социалистический город не знает этого — варварского равнодушия своих граждан ко всему, что выходит за пределы их квартиры и дома. Наши квартиры и дома — это не крепости, в которых мы отгораживаемся от всего остального мира.

Английской буржуазной пословице «Мой дом — моя крепость» мы противопоставляем советскую, пролетарскую: «Наш город— наша гордость». И в борьбу за эту свою гордость — социалистические города—втягиваются у нас миллионные массы населении.

Да и не только города — колхозное крестьянство ужо теперь ставит во весь рост задачу коренной перестройки своих поселений на новых началах, на началах городской социалистической культуры.

Яркий пример стремления самих колхозников к переустройству своих деревень в поселения городского типа, в культурные города, показывает архитектурная конференции в Нальчике, Открывая конференцию, па которую были приглашены лучшие планировщики, архитекторы и скульпторы Москвы, Ленинграда и Ростова, секретарь, Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б) т. Калмыков сказал:

Тов. Калмыков«Нам нужны новые здания, новые площади и новые улицы в нашем городе. И еще больше —нам нужны новые дома в колхозах, устройство всей колхозной территории, всего колхозного быта на началах социалистической культуры».

В письмо к т. Сталину колхозники-ударники Кабардино-Балкарии пишут:

Колхозники-ударники«С этой зимы три селения, где имеются лучшие колхозы (Новоивановка, Кенже и Заюково) начинают перестраиваться из деревень в агро-города... Все это не мечта, а живое дело, которое мы начали и во что бы то ни стало доведем до конца».

Буржуазия прошла за последние пять столетий большой исторический путь от эпохи возрождения к эпохе вырождения, к эпохе небывалого кризиса и упадка во всех областях экономики и культуры. Когда французская буржуазии находилась еще на гребне своей революции, в период Конвента, в 179З году, она приступила к осуществлению смелого плана радикальной перестройки французской столицы.

«Революция не знала никакой жалости ни к монахам, ни к их старинным прекрасным постройкам. На месте церквей, сломанных и срытых до основания наравне с самыми жалкими лачужками, на месте десятков красивых церковных зданий средневековой архитектуры были проложены новые широкие, прямые улицы и открытые площади» , — читаем мы и книге А. Шоу «Городские управления».

Парижский префект Осман, известный как наиболее смелый и талантливый из буржуазных планировщиков, на деле поился лишь жалким плагиатором плана, выработанного якобинской комиссией по перепланировке Парижа в 1793 году. Он приспособил этот план в политических интересах господствующих классов, напуганных революционным пролетариатом и городской беднотой Парижа, уничтожив кривые и узкие улицы, удобные для баррикадных боев. К слову сказать, социал-соглашатели воздвигли на этом даже целую теорию о невозможности баррикадных боев в современных городах — теорию, опровергнутую всем ходом революционного развитии последних трех десятилетий.

Но если любой город нашей социалистической страны стоят перед огромными задачами, то особенно велики задачи, стоящие перед Москвой, красной столицей мощного пролетарского государства, перед этим городом мирового значения. 

В докладе своём на III московской областной и II городской парт-конференциях ВКП(6) (23 января 1932 г.) т. Каганович дал основные установки в деле планировки Москвы: «Все мероприятии, которые здесь намечены, — жилстроительство, надстройка, водоснабжение, канализация, метрополитен, Волга-канал — все это говорит о необходимости иметь генеральный план развития Москвы, что мы по можем дальше обходиться без этого плана. Из чего должны мы исходить?

Мы не сторонники городов-гигантов, мы объявляем борьбу на два фронта: против разукрупнении Москвы и против городской гигантомании. Мы отвергаем американский тип города с домами-небоскребами, населенными десятками миллионов человек. Отвергаем предложения разукрупнения Москвы. Мы против глупой теории, считающей, что при социализме могут быть города только в 50–100 тыс. населения,..

Прекращение в дальнейшем промышленного строительства в Москве, естественное прекращение, в связи с этим гигантского роста населения в тех размерах, которые были у нас до настоящего времени (6–9–12%), ставит пределы росту города и превращению его в город-гигант. В основном расчеты должны строиться на город в 5 млн. населения!..

Вопросов планировки Москвы, главных линий ее развития т. Каганович касался неоднократно и своих выступлениях. Вся практическая работа в этой области проходит под непосредственным и неослабным руководством рулевого московских большевиков.

Мы крайне отстали в этой области — подчеркивал т. Каганович и в своем докладе на Июньском пленуме ЦК ВКП(б) в 1931 г., и на московских партконференциях: 

Лазарь Каганович«Здесь мы, понятно, бедны по части научной разработки вопроса о планировке городов. Эта область у нас еще самая отсталая. Если марксистское изучение нашей практики в различнейших областях за годы революции значительно выросло и имеет ряд крупных достижений, то в области архитектуры и внутренней распланировки городов мы здесь только начинаем подходить к вопросу. А между тем этот вопрос имеет очень важное значение для устройства быта городского населения».

За последнее время мы в этой области продвинулись значительно вперед. В теоретической борьбе против правых и левацких течении в планировке, против реакционеров, гигантомании и дезурбанистов выковывалось большевистское искусство планировки социалистического города. В практической повседневной борьбе за правильную организацию социалистического города закалилось это искусство.

Кулацкий идеолог, контрреволюционер Чаянов, одни из руководителей вредительской организации ТКП (Трудовая крестьянская партия), мечтал когда-то, что с приходом его партии к власти будет проведен декрет «об уничтожении городов свыше 20 тысяч жителей». Он мечтал о Москве, как о «типичной русской деревне», он мечтал о том, как её дома и дворцы будут взрывать динамитом. Все это проповедовалось сим ученым мужем всего с десяток лет тому назад в выпущенной им под псевдонимом Ив. Крамнева книжке «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии».

Но если откровенно-кулацкие теории дезурбанизации не могли встретить сколько-нибудь значительного сочувствия в советской общественности, то замаскированный «левой» фразой дезурбанизм, идеологический продукт деклассированной городской мелкой буржуазии, одно время пользовался известным успехом в некоторых кругах нашей общественности. Потребовалась упорная работа партии, чтобы развеять антимарксистские дезурбинстские взгляды и настроения, угрожавшие делу социалистической реконструкции старых и построения новых городов социализма.

Охитович, призывавший к «внегородскому, безгородскому, децентрическому расселению», Пузис, видевший в росте наших городов «инерцию, оставшуюся от капиталистических условий производства», Н. Милютин, требовавший доведения населения Москвы до 1,5 миллионов человек, Сабсович, носившийся с мыслью об «идеальном городе» в 60 тыс. человек, в котором семья насильно разрушается, и ряд других «теоретиков» дезурбанизма пытались нанизать нам свои реакционные взгляды и направить, работу по планировке городов СССР, и частности и в особенности Москвы, но неправильному руслу.

Но в тоже время партия ударила по гигантоманам, которые хотели направить Москву по пути Нью-Йорка и Лондона с их 10-миллионным населением, не понимая, что плановое начало нашей системы дает нам возможность избежать стихийного роста и самотека. 

В отношении количества населения в нашей столице мы вовсе не намерены догнать и перегнать столицы САСШ и Великобритании. Тов. Каганович позвал безусловно близкую к действительности цифру в 5 миллионов человек для будущей Москвы, и именно из этой директивной установки мы исходили, намечай контуры Москвы завтрашнего дня.

Если мы взглянем на карту Москвы, то прежде всего бросается в глаза ее трехкольцевая система, прорезанная дюжиной расходящихся по всем направлениям радиусов. Как кольца, так и радиусы представляют собою крайне неправильные, искривленные и изломанные линии. Изгибы колец обычно начинаются у пересечений с Москва-рекой и впадающими и нее речками, а изломы радиусов — у пересечений с кольцами. Первые, таким образом, объясняются в первую очередь топографическими, вторые — историческими причинами, так как исторически город развивался во все стороны, от одного кольца к другому, делая как бы перебежки от одной крепостной стены и вала к другой, более широкой крепостной степе и валу.

Каждое новое кольцо является олицетворением новой эпохи в развитии Москвы, как, впрочем, и других древних городов, как, например, Париж.

Но если уже на плане бросается в глаза изогнутость колец и кривизна улиц, даже магистральных, то еще хуже обстоит дело «в натуре». Как часто идя по московским улицам, вы замечаете явные несуразности в старой, дореволюционной застройке. То дом выпирает так, что так и хочется налечь на него плечом к отодвинуть его метров на 10, то рядом с огромным домом торчит дряхлый домик-лилипут, то чуть не посреди бульвара, особенно это характерно для второго бульварного кольца, костью в горле застрял домина. Стоит только привести в качестве примера гостиницу «Фантазия», уместившуюся на одном из самых людных в Москве мест, на пересечении Марксовой улицы (б. Покровки) Садовым кольцом. И пришла же кому-то в голову этакая фантазия, поместить подобную фантазию поперек люднейшей улицы.

Но подчеркивая радиально-кольцевую систему планировки Москвы, необходимо все же иметь в виду, что не все кольца и радиусы адекватны друг другу. Обезличка и здесь совершенно недопустима. Цепкая попытка обезличивать ту или иную часть города и рассматривать ее сквозь канцелярско-бюрократическую призму мстит за себя нещадно.

Из всех радиусов-магистралей необходимо выделить четыре радиуса, или два диаметра, составляющих важнейшие, осевые диаметры города. Одни из этих диаметров идет с северо-запада ни юго-восток, от Ленинградского шоссе через ул. Горького, и второй диаметр — Мясницкая — будущий проспект Дворца советов. Эти два диаметра, являясь важнейшими магистралями, имеют свои особенности, точно так же как свои особенности имеет и любая из прочих магистралей.

Первая задача, стоящая перед нами в дело планировки Москвы, — это приведение сети улиц и площадей в такое состояние, которое бы наиболее соответствовало интересам города как крупного политического, хозяйственного, культурного и промышленного центра, столицы мощного пролетарского государства и мирового революционного движения. А эта задача целиком зависит от нашей политики расселения, застройки и организации города.

Мы не можем подходить к вопросу об организации города, как подходили к нему в слое время социалисты-утописты, а в наше время подходят всякие схематики. Мы имеем дело с планировкой не идеального города, в котором все гладко, как только может быть гладко на бумаге. Мы имеем дело с данным, конкретным городом, с живым организмом, развитие которого следует направить целеустремленно и с полным учетом всех условий.

Возьмем вопрос о расселении. Как правильнее расселить пятимиллионное население Москвы завтрашнего дня? Должны ли мы совершенно равномерно «расписать» 5 миллионов жителей по всем районам и кварталам? Или мы должны больше селить и центре? Либо на окраинах? И на всех ли окраинах одинаково? Это все совершенно конкретные вопросы, так как в зависимости от их решения мы будем направлять нашу жилищную стройку по-разному. Ведь наша плакировка кое-чем отличается от капиталистической, где планировщик не может знать заранее, за месяцы и годы вперед, где будут строиться дома.

В тесной связи с этими вопросами стоит вопрос о территории Москвы. Будем ли мы расширять её, как это и свое время предлагалось некоторыми не в меру ретивыми планировщиками (проф. Шестаков — 200 тыс. га), или поставим какой-то предел дальнейшему территориальному расширению города, и какой именно. Само собой понятно, что эту границу мы обнесем не крепостными стенами и не валом, а кольцом густых заповедных парков.

Москва, имевшая и 1913 г. территорию в 9.1 тыс. га, а ныне разросшаяся до 25,6 тыс. га в селитебной черте и до 35 тыс. га, считая фактически уже слившиеся с нею территории, будет доведена примерно до 60 тыс. га, из коих 20 тыс. га — это кольцо заповедных парков. В это кольцо входят Ленинские горы, Парк Фили, Кунцево, охранная зона Рублевского водопровода, Химкинский парк, Останкино, Погонно-Лосиный остров, Измайловский парк, Кусково. Кузьминки и Черемушки. Плотность населении составит таким образом в среднем 125 чел. на 1 га селитебной территории и 83 чел. на 1 га всей территории Москвы, включая и парковый пояс. Если же от селитебной территории в 40 тыс. га отпить территорию, отведенную под промышленность, под железнодорожный транспорт, водные поверхности, зеленые насаждения. улицы и площади, то под жилые кварталы останется всего около 10 тыс. га, и плотность составит 500 чел. на 1 га. 

Вопрос о расселении мы не можем разрешать абстрактно, среднестатистически. Указания основоположников научного коммунизма о равномерном расселении человечества вовсе нельзя толковать так, так толкуют некоторые не по разуму усердные упрощенцы — будто каждый га какой бы то ни было территории должен быть совершенно тождественен с любым га какой угодно другой территории.

Наибольшую сложность в деле расселения представляет собой юго-восточный угол Москвы. Юго-восток Москвы является важнейшим промышленным сгустком города, где расположены самые мощные заводы с сотнями тысяч рабочих на них. Стратегия расселения должны здесь состоять, в том, чтобы линию жилищного строительства направлять не на захват новых территорий, из паркового кольца в виде рабочих поселков, — подобный прорыв паркового кольца будет означать движение по линии наименьшего сопротивления в ущерб интересам города в целом. Ориентироваться нужно на территории, прилегающие к этой части, с направлением на северо-запад. Особенно большую роль мы должны отвести застройке набережных Москва-реки жилыми домами. На огромное значение этого дела указал ним т. Каганович еще полтора года тому назад в речи на совещании московских архитекторов.

Как предполагается упорядочить уличную сеть Москвы? Почти все московские улицы необходимо уширить, выпрямить, а часть проездов закрыть в целях уменьшения пересечений. Магистральные улицы приходится уширять в два раза, иногда даже и больше, приблизительно до 45–50 и больше метров, в зависимости от значения той или другой улицы и от конкретных условий, в которых приходятся действовать. Замечу, что иногда, например, выгоднее расширить улицу не на 10, а, скажем, на 15 метров, так как в этих случаях можно не ломать зданий старой улицы до возведения новых домов по красной линии. Некоторые предлагают ваять курс на 80–100 метровые улицы, но это явно нецелесообразно. Лозунг «чем шире, тем лучше» не является нашим лозунгом, так как излишне широкие улицы затрудняют организацию города в целом.

Там, где невозможно сколько-нибудь значительно расширять существующие магистрали вследствие ценной застройки либо малой эффективности расширения, параллельно этим магистралям создаются новые: Ново-Мясницкая, соединяющая прямой линией Комсомольскую площадь с пл. Дзержинского, Ново-Тверская, Новый Арбат. Кроме этого создаются новые радиальные магистрали, как, например, продолжение Покровки через Казенный переулок на Соколиную гору к Измайловскому парку я др.

Число кольцевых магистралей предположено увеличить двумя полукольцами — нейтральным (Аллея Дворца советов), Кузнецким и кольцом за Камер-Коллежским валом. Также должно быть увеличено количество площадей, и все они должны быть упорядочены и архитектурно оформлены.

в деле озеленения Москвы мы по ограничиваемся ныне существующими парками, бульварами и садами. Наша система озеленения должна соответствовать радиально-кольцевой системе планировки города. Наряду с парковыми кольцами мы должны создать зеленые радиусы и диаметры, которые клиньями врезывались бы со всех сторон и город, озонируя и декорируя его (например, зеленые насаждения от Сокольничего парка до Комсомольской площади, от Тимирязевского до Петровского парка и т. д.). Помимо этого, большое внимание должно быть уделено внутриквартальной зелени, газонам, скверам, фонтаном и т. д. Держа курс на застройку жилого квартала всего на 22–25%, мы должны максимально использовать внутриквартальную свободную площадь под зелень.

К XVII годовщине Октября вступает в действие первая линия метро в 11,9 км, прорезающая Москву с северо-востока на юго-запад. За нею последуют остальные линии метро, призванного коренным образом улучшить внутригородской транспорт Москвы.

Москва—Волга-канал вступит в действие и навигацию 1937 года. Этот канал сыграет исключительную роль и экономике Москвы, связав ее с морскими портами, подняв её водные ресурсы как для транспорта, так и для водоснабжения, и украсив город целой сетью внутригородских каналов.

Огромное количество жилых зданий, дворцы и учреждения, выставки и музеи, клубы, школы и театры, гостиницы строятся в Москве. Дворец советов. Дом Наркомтяжпрома, Дворец комсомола, Дворец техники, здание Института Маркса — Энгельса — Ленина, Ленинская библиотека, Дворец культуры в Ленинской слободе, Международный стадион, Дом комитетов СТО, гостиница Моссовета в Охотном ряду — нее это грандиозное строительство, осуществляемое пролетарской Москвой под непосредственным руководством МК ВКП(б) и т. Кагановича, преобразит лицо Москвы. Перед архитекторами и планировщиками нашей столицы поставлены грандиозные задачи. Нет сомнения, что они эти задачи выполнят с честью и в историю мировой архитектуры впишут такие страницы, перед которыми с восхищением будут останавливаться будущие поколения коммунистического общества.

Москва должна стать и станет самым красивым городом мира.