Фабрика-кухня — история разрушения стереотипов

• Текст:Виталий Стадников
  9 сентября 2025
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

«Как бы техника ни кичилась, ей никогда не достичь того храма, который она строит, и не перекричать застенчивый шёпот Искусства».

Константин Мельников

Фабрика-кухня, клуб «Звезда», филиал Государственной Третьяковской галереи: название остановки меняется, но в основе остаётся Фабрика- кухня, вокруг которой с 1932 года крутилась жизнь слободы завода имени А. А. Масленникова. Здание — советский символ союза рабочих и крестьян: серп и молот.

Фабрика-кухня уникальна именно тем, что ни физическую, ни историческую, ни архитектурную её ценности нельзя увидеть полностью и сразу — они разлиты по времени, динамичны. И в данный момент это здание создаёт вокруг себя всё новые смыслы, главный из которых авангард — это вызов, брошенный в будущее, он разрушает устои и устанавливает новые нормы, расширяет перспективу. Так в чём же ценность этой истории?

Переоценка и конвертируемость. Сейчас это объект культурного наследия федерального значения, но 15 лет назад здание не было памятником, и мало кто видел в нём ценность. Было сложно объяснить, почему реставрация этой «руины» лучше и важней строительства социальных объектов.

Можно обсуждать, соответствует ли то, что сохранено, критериям всемирного наследия. Но очевидно, что опыт возрождения Фабрики-кухни показывает всемирную ценность русского авангарда, ценность, которую не надо объяснять людям из других стран. Она очевидна и востребована, хорошо конвертируется и распространяется.

Авангард реставрации. Попытки обогнать время и выразить будущее вкупе с несовершенством технологий создают здание, которое быстро теряет первоначальный образ, скрытый слоями постоянных приспособлений. Реставрационный вызов здесь состоит в том, чтобы раскрыть первоначальный замысел, показав его многослойность.

Через реставрацию здание становится больше, чем памятником авангарда, — свидетельством его трансформации под прессингом социальных и культурных изменений во времени, отражая смену отношений.

Авангард и традиция. Жизнь Екатерины Максимовой и судьба её семьи доказывают, что религиозность, православная духовность и тесная связь с самодержавием могут быть спутниками авангардного творчества.

Позитив гражданских инициатив. Низовое движение, поднявшее интерес к Фабрике-кухне, было в основе своей протестным, но при этом методически выверенным, с подчёркнуто позитивной повесткой. Оно легко обрело международный резонанс и поддержку. Проект стал интересен широкой общественности и властям, так как оказался эффективнее открытых градозащитных выступлений.

Процесс возрождения Фабрики-кухни — это комплекс уникальных факторов, осознанных и случайных, которые делают эту историю экстраординарной, разрушающей стереотипы, а саму Фабрику-кухню вдохновляющей и консолидирующей людей совершенно разных взглядов даже сегодня.

Теперь по порядку.

Переоценка и конвертируемость

Русский авангард как мировое достояние приобрёл ценность постепенно. Его лидеры — Моисей Гинзбург, братья Веснины, Эль Лисицкий — были интегрированы в мировую повестку, но их следы были стёрты долгим периодом отката к «традиционным ценностям» архитектуры — сталинской классике у нас и прочим ретроградным течениям в других странах. В Советском Союзе наследие авангарда фактически было под запретом, и следы авангарда методично стирались, начиная со второй половины 1930-х и до точки поворота к модернизму, которую ознаменовала речь Хрущёва о необходимости перехода к массовому строительству в 1954 году.

С оттепелью начался период второго пришествия русского авангарда. 60–70-е годы — период активного осмысления и структуризации богатейшего интеллектуального наследия, которое ещё было доступно к восприятию из уст самих авангардистов и их семейных архивов. Селим Хан-Магомедов, Маргарита Астафьева-Длугач, Вигдария Хазанова и другие наши исследователи раскрыли этот богатейший вклад.

При этом важную роль сыграли иностранные исследователи: их точка зрения особо ценна тем, что русский авангард предстаёт в контексте мировой культуры и имеет «выпуклые» черты цивилизационного феномена в исследованиях Кэтрин Кук, Жан-Луи Коэна и других. Статьи о русском авангарде возникают везде независимо от политического отношения к СССР — во французском L’Architecture D’Aujourd’hui, британском Architectural Design, итальянском Casabella, югославском «Архитектура Урбанизам».

Период вторичного осмысления авангарда повлиял на становление советского неомодернизма хрущёвско-брежневской эпохи, но не в большей степени, чем восприятие международной практики, хлынувшей с потоком международной архитектурной прессы. Лидеры авангарда умирали на родине в безвестности: Иван Леонидов, Константин Мельников ушли в оттепель без фанфар, превратившись в легенду для голландцев, но не для своих советских коллег.

В Самаре к началу 2010-х, несмотря на то, что наследие авангарда насчитывало больше десятка приличных объектов, в списке ОКН были три здания: клуб Дзержинского, Дом промышленности и штаб ПриВО. Фабрика-кухня памятником не была и защитным статусом не обладала. Слой авангарда как целостное явление не был оценён и защищён.

В конце 1990-х самарский архитектор-исследователь Виталий Самогоров начал изучать самарский авангард. Его аспирантами в самарских архивах был найден проект Фабрики-кухни 1930 года. Стало понятно, насколько футуристический образ был утрачен. На конференциях по наследию модернизма Docomomo в Стокгольме в 1998 году и в Бразилиа в 2000-м это здание привлекало наибольшее внимание среди всего авангарда Самары.

На родине попытки ввести его в реестр как объект культурного наследия Минкультом Самарской области последовательно отвергались. Владельцы были заинтересованы в сносе здания. И только в 2013 году, после ряда изменений, областные власти обратили внимание на здание. Благодаря общественным акциям и их широкому освещению, здание было поставлено в реестр как ОКН регионального значения. В 2014 году Фабрика стала федеральным памятником. И, в общем-то, этот взлёт осознания ценности был результатом включения федеральной медиамашины.

В 2022 году в «Ночь музеев» у Фабрики- кухни, находившейся в состоянии реставрации, выстроилась полукилометровая очередь. Вдруг стало понятно, что здание превратилось в символ города, наряду с костёлом, кирхой, Волгой и набережной.

Путь от «сарая» до «шедевра» занял 15 лет.

Авангард реставрации и аутентичность.

Реставрация памятника модернизма — это особый жанр, в России мало распространённый. Сложно изменить отношение к зданию, состоящему из материальных следов знакомой обыденности, как к части рутины. Ещё сложнее начать относиться к каждой детали как следу ушедшей цивилизации. Вот метлахская плитка, как во всех туалетах Советского Союза; вот набившие оскомину шпингалеты, которые заклеивали на зиму бумагой вместе с щелями створок; вот чугунная батарея, за которую прятали дневник с двойкой; а вот пол и подоконники из шлифованного бетона; вот стена, покрашенная масляной краской, отбитая кривоватой тёмной полоской от пачкающейся штукатурки — всё то, что в 80-е тотально окружало, а в 90-е считалось убожеством. И мы сами не заметили, как этот материальный слой быстро ушёл, был заменён пластиковой столяркой, гипсокартоном и моющейся краской.

Экспериментальная природа и техническое несовершенство авангарда создают проблемы сохранения — это распространённое явление. Экспрессивная пластика обсерватории Эйнштейна в Потсдаме архитектора Мендельсона была создана комбинациями бетона и кирпича. С точки зрения теплотехники это очень спорное решение, которое привело к постоянному растрескиванию фасада.

Что касается русского авангарда, он весь состоит из таких недоразумений. Здания изображают объекты будущего, но построены по технологиям не просто прошлого (хорошо, если бы они возводились с дореволюционной культурой!), всё много хуже — это отсутствие квалифицированных строителей, металла и кирпича, которое компенсировано подручными средствами. Наряду с целостными железобетонными конструкциями на Фабрике-кухне встречается дореволюционный кирпич, а некоторые перекрытия состояли из рельсов, брёвен, бетона и строительного мусора.

При реставрации здания Баухауса в Дессау бетонные блоки специально формовали по той же кустарной технологии, что и в 1920-е годы. Любой старый слой окраски столярки и стен изучался и использовался. Финны в выборгской библиотеке Аалто воспроизводили каждый элемент отделки по оригинальным технологиям. В России многие современные реставрации дореволюционной архитектуры внимательны к деталям, но в части наследия модернизма и авангарда такая тщательность редка.

Суть претензий градозащитников к реставрации коммуны Текстильного института (общежитие МИСИС) в Москве состоит в низкой аутентичности: была заменена большая часть несущих металлических конструкций, полностью заменены стены, перекрытия и столярные изделия. Чуть позже, в проекте восстановления комбината «Правда» Пантелеймона Голосова после пожара, был сделан шаг вперёд — железобетон было предложено лечить инъекциями и оклейкой армирующим текстилем.

Именно эта технология была предложена конструктором-реставратором Макаровым при восстановлении прочности железобетонного каркаса Фабрики-кухни, благодаря которому здание имеет воздушность и простор.

Высокую степень аутентичности определило и то, что генпроектировщиком стал ЦНРПМ — научно-проектный институт с традицией. Это определило отношение к Фабрике-кухне, такое же тщательное, как к памятникам древней Руси. Команда реставраторов, возглавляемая Ириной Калугиной, одновременно работала над реставрацией Фабрики и дворцом Юсупова в Архангельском. Тщательность была одинаковой.

На Фабрике была сохранена железобетонная конструкция здания, метлахская плитка, в основу оконных рам положен сохранившийся исторический блок на дворовом фасаде. Покрытие шлифованным бетоном тераццо было расчищено и обновлено, то же сделано с подоконниками. Текстурная штукатурка элементов фасада восстановлена после обследования.

В России это одна из первых научных реставраций здания авангарда, а для Самары — самая значительная научная реставрация в истории города.

Авангард и традиция

Они всегда противопоставляются. Особо нетерпеливые постоянно «сбрасывают Пушкина с корабля современности». Екатерина Максимова стала молодым лицом коллективного организма, где её брат — признанный мастер русского стиля — играл важную роль.

Семья Екатерины Максимовой была неразрывно связана с традицией, религией, православием. Фабрика- кухня объединяет прогресс с традицией. Может быть, она и есть продолжение идей русского космизма Фёдорова, Циолковского и Вернадского, где человек — инструмент божественного упорядочивания биосферы разумом, концепции науки и прогресса как божественного провидения. Это вполне срастается с пониманием коммунизма как земного рая, где серп и молот заменяют крест.

Позитив гражданской инициативы

Градозащита — дело неблагодарное и скорбное: потерь всегда больше, чем спасений. Это борьба денег с культурой, быстрых выгод со стратегическим видением. И чем гражданское общество слабее, тем тоньше остатки культурных слоёв. Однако история Фабрики-кухни показывает, как, благодаря нестандартной стратегии с использованием социальных технологий, в 2008–2013 годах её удалось спасти, и на каком этапе сложился паритет сил.

Сначала шла раскрутка через позитивную повестку: это когда создаются инфоповоды для СМИ с красивыми изображениями и тезисами. Сотня молодых людей стоит в униформе с плакатами, на которых написано, что они помогают спасать памятник авангарда его владельцу, который уже решил его снести. Это даёт всплеск интереса у СМИ и лавинообразное нарастание количества болельщиков. Потом идут образовательно-развлекательные акции вместо истерик и протестов, «Архитектурный велодень» например. И это опять укрепление и упрочение поддержки аудитории. А далее масса становится достаточной, чтобы на неё обратили внимание политики.

В конце концов, Фабрике-кухне повезло — нашлись энергичные и влиятельные люди, которые процесс её возрождения интегрировали в цели бюрократической машины. Здание вернули в собственность государства, нашли пользователя и выделили средства на реставрацию. На этом уровне задача сохранения из низовой стала государственной, а раз так, то и вся медиамашина заработала на утверждение ценности происходящего.

Но в основе этой позитивной энергии всё равно лежит здание, чья харизма привлекает и объединяет неформалов и гражданских активистов с представителями государства на базе ясной позитивной цели, несмотря на порой противоположные позиции по другим вопросам.

Таким образом, Фабрика-кухня — это плод Искусства, часть нашей общей культуры, она будет объединять!

На обложке статьи: Главный фасад Фабрики-кухни. 1932 и 2024 годы. Фотомонтаж 2024. года