Хрупкий мир Хидеми Нишиды

• Текст:Ульяна Яковлева, Артур Ахмедов
  21 декабря 2017
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

— Хидеми, насколько я знаю, основное образование вы получили в Японии, а магистратуру закончили в Норвегии, в Бергене. Насколько, по-вашему, для художника важно искусствоведческое образование? Что именно вам дало обучение в магистратуре, и почему появилось желание уехать в Европу?

— Это хороший вопрос. Я думаю, что классическое искусствоведческое образование необходимо современному художнику. Прежде всего, для знания истории искусства и понимания того, как оно развивалось и преображалось в те или иные эпохи. Вместе с тем можно сказать, что академический подход  частично ограничивает взгляд художника, его воображение. Это происходит из-за того, что человек привыкает к строгим рамкам, которые задаются самой системой академического образования. Однако, как бы то ни было, я считаю, что такое образование очень полезно. Главное — соблюдать баланс между каноном и новыми тенденциями, чтобы не застрять в одной точке навсегда. Тогда ты сможешь стать по-настоящему хорошим художником. К слову, у меня нет классического художественного образования, сам я изучал архитектуру — эта школа дала мне мощный культурный багаж и, вместе с тем, позволила сохранить живое восприятие мира и богатую фантазию.

Fragile chairs, 2017

Насчет обучения в Европе — обычная жизненная история, на самом деле. Ещё когда я учился в Японии, у меня возник интерес к европейским ландшафтам и природе. Один из наших профессоров также преподавал в Норвегии. Он подробнее рассказал мне о норвежских пейзажах, горах, полях, реках и фьордах, а также об особенностях учебы там. Тогда я и принял решение учиться в Норвегии.

— Удивительно, но именно в российских СМИ вас представляют в качестве архитектора-перформера. Правда, помимо малых архитектурных форм и перформансов в вашем арсенале имеются инсталляции, фотографические серии. Чувствуете ли вы, что с годами художественной практики вам ближе становится какой-то конкретный жанр? И как вы определяете для себя чистоту художественного почерка?

— Я люблю инсталляции и, наверное, могу назвать их своей любимой художественной формой. Несмотря на это, я всегда экспериментирую и ищу новые способы самовыражения. В будущем я продолжу создавать инсталляции — не знаю, будут ли это именно средовые проекты, но, в любом случае, мне искренне нравится творить в этом направлении. 

— Если обратить внимание на темы, с которыми вы работаете, становится очевидным, что в вашем творчестве сильны природные мотивы, ритуальность. Берут ли ваши работы начало от японских традиций, близких вам? Или же темы, вас волнующие, рождены в гораздо более широком контексте?

— Да, безусловно, моё творчество имеет сильную связь с национальной традицией. При этом важно отметить, что японские традиции не противопоставлены природе, они во многом проистекают из уважительного отношения к ней, из стремления жить в гармонии с ней. Мы верим, что если кто-либо без причины нанесет природе вред — это зло возвратится к нему. 

Хидеми Нишида на LAKHTA VIEW

В моих работах японские традиции отражаются в том смысле, что я не просто стараюсь привнести какой-то не естественный элемент в окружающую среду, но стремлюсь показать неожиданный ракурс, транслировать свое видение, как то или иное место выглядит в моем воображении, при этом уважая и сохраняя сложившиеся без участия человека природные условия. Природа — наш добрый друг, с которым мы всегда находимся в тесной связи. 

— Какое место в вашем творчестве занимает зритель? А фигура самого художника-творца?

— Несомненно, в своей работе я думаю о тех, кто будет воспринимать мои проекты, моделирую их эмоции и мысли. Я стремлюсь донести до аудитории те чувства и впечатления, которые испытываю при создании инсталляций сам. Я всегда ищу в природе и окружающем нас мире красоту — и, если мне удается увидеть ее самому, хочу обратить на это внимание всех потенциальных наблюдателей и участников моих задумок. Мне нравится выступать в качестве понятного и не скучного транслятора собственных идей, находить единомышленников, которые также воспринимают этот мир.

Fragile table, 2014

— Также внимание на себя обращают названия работ — слова «хрупкий» (fragile) и «утопия» (utopia) возникают в разное время, в разных комбинациях. Есть ли в этом определенный серийный ход?

— Это отражение моего стремления показать перелом, за которым неминуемы трансформации. Я всегда думаю о хрупких точках нашей жизни, преодолев которые можно заглянуть в другой мир. Вот что я хочу выразить подобными названиями. Взять, к примеру, «Хрупкий стол» — экспозицию в Норвегии. Сам стол получился отнюдь не хрупким, он достаточно крепок. Но я назвал так работу именно из-за того, что появление такого предмета в природном пейзаже привносит в общую картину и пейзаж элемент деконструкции. Именно этот диссонанс наводит зрителей на новые мысли и идеи, запускает их собственное воображение.

— Как бы вы описали свой метод работы? От чего вы обычно отталкиваетесь — от проблемы, материала, формы? И существует ли у вас идея работы, которую вы вынашиваете долгое время, но никак не можете реализовать?

— Это очень сложный вопрос, но я попробую на него ответить. При создании инсталляций я, в первую очередь, продумываю саму концепцию будущего проекта. После первых озарений проект обрастает деталями. Тогда я отправляюсь на поиски подходящей локации. Прежде всего, без какого-либо плана, я ищу ту самую точку разлома. На месте я ориентируюсь на те ощущения, которые производит на меня окружающая среда. Я думаю о том, как смогу подчеркнуть и максимально наглядно подать свою идею. Продумываю множество вариантов и в итоге нахожу лучший, после чего готов переходить к реализации.  

— Вы создавали инсталляции в Краснодаре и Хабаровске — как Россия появилась в вашей истории? И как, в свою очередь, возник Санкт-Петербург?

— У меня есть друг, с которым мы вместе учились в Норвегии. У него, в свою очередь, были связи с российскими художниками. Как-то он предложил посетить выставку в России и меня его предложение заинтересовало. Россия — соседняя с Японией страна, но при этом в Японии очень мало информации о ней. Россия в Японии считается страной-загадкой. Мне было очень любопытно, что там происходит, я хотел увидеть это своими глазами.

Fragile invasion, 2013

Вообще, я уже очень давно интересуюсь вашей страной. Еще до Краснодара я путешествовал по России, по Транссибирской магистрали. Я не хотел лететь на самолёте, поэтому выбрал поезд в качестве основного средства передвижения. Прибыл во Владивосток, сел на поезд, доехал до Новосибирска. В этом городе я провел несколько дней, посетил мастерскую, где проходила совместная учебная программа российских и японских архитекторов. После этого я захотел продолжить путешествие и отправился в Москву.

Я нисколько не пожалел о своем решении передвигаться на поезде, это было великолепно! Это словно позволило мне соприкоснуться с былыми, более простыми временами, где за пару часов было невозможно пролететь тысячи километров и течение времени кардинально отличалось от современного. Теперь всякое возвращение в Россию всегда напоминает мне о важных, основополагающих аспектах того, что значит быть настоящим человеком.

Задача проекта LAKHTA VIEW — представить целостный, инновационный взгляд на развитие города будущего через синтез культуры, искусства, науки, архитектуры, дизайна и технологий. Полная программа проекта LAKHTA VIEW, инициатором которого выступил Лахта Центр в партнерстве с Санкт-Петербургским Домом Книги и Гранд Отелем Европа, рассчитана на восемь месяцев. Сессии проекта проходят каждую третью пятницу месяца с ноября 2017 года по июнь 2018 года в атриуме Дома Книги.

За проведение интервью отдельная благодарность Константину Гайдуку