Патриарх уральской архитектуры

• Текст:Геннадий Елагин
  22 ноября 2019
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Еще в молодости Константин Трофимович начинает приобщаться к педагогическому труду. В 1914 году он уже ведет цикл истории архитектуры и архитектурного проектирования на Екатеринбургских курсах для техников архитектурной специальности, преобразованных в 1918 году в Практический институт. С тех пор груз теоретических знаний и практического опыта архитектурного проектирования все сильнее и сильнее давил на плечи Константина Трофимовича, подталкивая его к педагогической деятельности и передаче накопленных знаний молодежи. И Бабыкин в 1931 году переходит в штат Уральского строительного института на должность декана факультета промышленных и гражданских зданий. Кроме того, он взялся за ведение курса промышленной архитектуры и архитектурного проектирования. Семь лет спустя его утверждают в звании профессора. В те же тридцатые годы он преподает архитектурные дисциплины и руководит курсовым и дипломным проектированием в Свердловском архитектурном техникуме, а несколько позже в Уральском политехникуме. Константин Трофимович был твердо убежден, что основами архитектурных знаний и навыками архитектурного проектирования должны владеть не только архитекторы, но и инженеры, и техники-конструкторы, и строители-технологи. Понимать архитектуру должны и сантехники, и электрики. О постановке архитектурного образования он выступал в печати, на совещаниях и на секции съезда архитекторов.

В годы Великой Отечественной войны Константин Трофимович прилагает все силы, знания и практический опыт в общее дело обороны Родины. Он руководит работой группы инженеров института «Гипровтормет» по разработке документации для сооружения заводов оборонного значения. Наряду с проектной и строительной деятельностью Бабыкин проявляет глубокий интерес и к научной работе, изучает историю мировой архитектуры и строительной техники, пишет свои труды.

Тесное общение Константина Трофимовича с проектными организациями и архитектурной общественностью окончательно убеждает его, что проектные институты испытывают острый голод в архитектурных кадрах. При активной поддержке со стороны областных и городских властей, ректората института и Свердловского отделения Союза архитекторов его усилия достигли желаемой цели. С первого сентября 1947 года на строительном факультете Уральского политехнического института имени С. М. Кирова открывается архитектурная специальность. Эта дата стала днем рождения высшего архитектурного образования на Урале, у колыбели которого и стоял Константин Трофимович Бабыкин. В этом его большая заслуга перед регионом. В становлении архитектурной специальности ему с первых дней оказывали практическую помощь и поддержку преподаватели института: Ю. Р. Бершадский, А. П. Родионова, В. В. Кавадеров, И. И. Пономарев, А. С. Трифонов, В. И. Смирнов, Л. Е. Бирюков, Т . А. Ногин, а также ведущие архитекторы проектных организаций города Г. А. Голубев, С. В. Домбровский, К. К. Никулин, А. А. Копылов, А. И. Лоскутов, П. В. Оранский, М. В. Рейшер, А. В. Десятков, П. Н. Злобин, С. А. Васильев, Н. И. Жеманов, Э. Г. Кнауэр, О. М. Лауфер. В начале пятидесятых годов на кафедру архитектуры приходят окончившие аспиранту кандидаты архитектуры Н. С. Алферов и Б. М. Давидсон.

К.Т. Бабыкин консультирует студентов, 1948 год

Многим студентам стройфака УПИ во второй половине 1940–1950-х годов привелось учиться мастерству зодчего у Константина Трофимовича Бабыкина, слушать его великолепные лекции и общаться с ним во внеслужебное время.

Трудно передать словами, сколько времени и заботы уделял он своим первым питомцам. А контингент первых учебных групп был неоднородный; наряду со вчерашними школьниками были и прошедшие через фронт и через тяжелый труд на предприятиях военного тыла. Разница в возрасте студентов достигала десятка лет. Старшим труднее давались расчетные дисциплины — несколько стерлась из памяти школьная база, но упорства в учебе, в достижении результата им было не занимать. Константин Трофимович умело, с высоким тактом сочетал равенство всех студентов в правах и обязанностях с индивидуальным подходом к каждому из них. И в то же время у него не было ни избранных студентов-любимчиков, которых он опекал бы особо, ни опальных. Ему были дороги все, и он старался выковать мастера архитектуры из каждого.

Автору этих строк посчастливилось оказаться в числе студентов первого набора на архитектурную специальность.

Бабыкин не только всем благоволил, но и по-настоящему требовал от каждого серьезного отношения к учебе. Тем, кто оказывался неподготовленным к очередному уроку, он говорил прямо: «А Вы, милейший, к разговору не готовы, позанимайтесь еще». — И рекомендовал ему соответствующее пособие и некоторое время спустя интересовался: «Ну-ка, молодой человек, что Вы тут нашли любопытного?»

Но не все шло безмятежно. Архитектурная специальность находилась в те годы в номенклатуре искусствоведческих ВУЗов, а Уральский политехнический институт был в ведении Министерства черной металлургии СССР, для которого архитектурные кадры были чужими. Это чуть не привело к печальному исходу. Вместо того чтобы обеспечить открытую в Свердловске архитектурную специальность учебными планами, программами, пособиями и так далее, Министерство пыталось закрыть специальность, не дав ей подняться. Константин Трофимович незамедлительно поделился бедой со студентами, а те тут же направили заявление в ЦК ВКП (б). Прибывшие в Свердловск работники ЦК разобрались на месте и, мягко говоря, поправили министерских чиновников. Так было спасено архитектурное высшее образование на Урале.

Формализма в работе он не допускал. Даже в экзаменах видел не самоцель, не завершение изучения курса, а продолжение процесса обучения. Ему, например, ничего не стоило на экзамене по истории архитектуры разложить на столе экзаменационные билеты вверх текстом и предложить студентам выбирать. Естественно, каждый экзаменующийся судорожно искал глазами билет с вопросами полегче. Константин Трофимович добросовестно заносил номер билета в экзаменационную ведомость и предлагал взять для подготовки ту или иную книгу.

Государственная квалификационная комиссия специальности "Архитектура". Слева направо: К.Т. Бабыкин, В.В. Кавадеров, И.С. Николаев, Н.С. Алферов, Б.М. Давидсон, В.Н. Григорьева (секретарь), 1953

Он не боялся во время экзаменов отлучиться из аудитории, оставив студентов один на один с экзаменационным билетом. Когда же подходило время для ответов, он билетные вопросы откладывал в сторону и задавал совершенно другую архитектурную тему. Если студент возражал, то Бабыкин говорил:

— Ну, это Вы, батенька, знаете, во всяком случае, должны знать, раз готовились. Но я думаю, что Вы хотите получить более высокий балл в зачетке или Вы против?

Один из студентов как-то спросил:

— А можно ли отвечать по написанному? — и показал исписанный при подготовке листок. На что Бабыкин, улыбаясь, ответил:

— Петр Великий еще в конце XVII века издал Указ: «Господам сенаторам речь держать в присутствии не по писанному, но токмо своими словами, дабы дурь каждого видна была».

— Понял! — ответил студент и без всякой обиды спрятал листок в карман.

Помню и такой случай. При работе над курсовым проектом небольшого общественного здания я очень увлекся лепным декором фасада. Увидев это, Константин Трофимович с укоризной заметил:

— А Вы, храбрый воин Великой Отечественной, стены испугались, решили ее закрыть лепной мишурой. Не бойтесь, батенька, стены, если хотите стать хорошим архитектором. Посмотрите еще раз работы русских зодчих Стасова, Старова и других…

Нас поражала его универсальная эрудиция, начитанность, поистине энциклопедический кругозор. С ним можно было говорить по любому вопросу. Ни с того, ни с сего он мог спросить, читали мы или нет Гюго или Гоголя?

— А при чем здесь Гюго или Гоголь? — вопрошали мы. — Ведь они писатели, а мы говорим об архитектуре.

— Вы все же почитайте, как Гюго описывает изучаемый Собор Нотр-Дам в романе «Собор Парижской Богоматери». Почитайте и у Гоголя арабески «Об архитектуре нашего времени».

И Константин Трофимович с пафосом процитировал из гоголевских арабесок:

— «Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания, и когда уже ничто не говорит о погибшем народе».

Нам было стыдно, что имея дома сочинения этого замечательного классика русской литературы, мы до сего времени не удосужились прочесть названную им статью.

На наш вопрос, полезна ли та или иная книга, и какая из них лучше, он убежденно отвечал, что вредных книг не существует, если их с умом читать и делать правильные выводы из прочитанного. Он устроил нам встречу с заведующей вузовской библиотекой, которая пригласила нас в абонемент и книгохранилище, познакомила с его фондами.

Надо сказать, что Бабыкин очень любил книги, имел дома богатейшее их собрание. Особенно богата его коллекция книг по мировой архитектуре, включавшая очень редкие издания. Однажды, показывая нам один из таких фолиантов, изданный в Италии ограниченным тиражом более века назад, он вдруг спросил:

— Как вы думаете, во что мне обошлось его приобретение? — И, видя наше недоумение, сам же ответил, — Три отреза на костюмы.

Несмотря на ту огромную цену, в какую обходилась Бабыкину его личная библиотека, он попросил нас помочь перенести его книги из квартиры по улице Решетникова, 36а, на кафедру архитектуры, предоставив их в наше пользование. Лаборантке кафедры Галине Васильевне Кирст дал указание — любую из книг предоставлять нам, студентам, по первой же нашей просьбе.

Первый выпуск архитекторов УПИ. Сидят слева направо: В.В. Кавадеров, Н.С. Алферов, профессор К.Т. Бабыкин, С.И. Смирнов, Б.М. Давидсон, П.В. Оранский — преподаватели кафедры, фото Б. Назарова

Константин Трофимович был находчив, за словом в карман не лез, реагировал быстро и с юмором. Чего стоит, например, такой случай. Как — то в своей работе над другим курсовым проектом готовлю я для покраски фасада желтую и зеленую акварель. Вдруг слышу за спиной голос Бабыкина:

— И для чего Вы, молодой человек, готовите яичницу с луком?

Я тут же понял, что это касается меня и, не поворачиваясь к собеседнику, робко решил посоветоваться с ним:

— А может быть лучше сделать фасад сереньким?

— Что Вы! Что Вы! — с показным испугом воскликнул Константин Трофимович. — Лучше сделайте фасад привлекательным, но отнюдь не сереньким!

Читая лекции по истории мировой архитектуры, Бабыкин иллюстрировал их плакатами и крупноформатными фотографиями. Как-то, войдя в аудиторию, он пытался повесить плакаты на гвозди, высоко вбитые в верхнюю раму классной доски, но достать не мог — не позволял его невысокий рост.

— Позвольте, я повешу, — сказал один из рослых студентов и вышел к доске. — Я выше Вас.

— Не выше, а длиннее, молодой человек, длиннее! – под общий взрыв смеха скаламбурил учитель. Причем, говорилось это с такой теплотой и дружелюбием, что обижаться на его остроты было просто невозможно.

Но как бы Константин Трофимович не берег состав первой группы будущих архитекторов, отсев студентов все же был неизбежен. Одни уходили по материальным соображениям, другие — оставляли учебу по здоровью, а иные – покидали, не справившись с трудностями. В подобном случае Бабыкин заботился не только о тех, кто уже учился, но и о тех, кто еще на старте, успешно сдав вступительные экзамены, не прошел при конкурсном отборе. Он держал их на своем учете. И по мере появления вакансий пополнял учебную группу за счет последних. Так, при нормативе наполняемости учебной группы в 25 человек через первый набор за годы учебы прошло 39 человек. В 1953 году состоялся первый выпуск уральской высшей архитектурной школы в составе 26 человек. Среди них было два корейских гражданина.

Константин Трофимович был прекрасным знатоком истории архитектуры нашего города. Со статьей на эту тему он выступал в печати еще в 1923 году, когда город отмечал двухвековой юбилей. Вторично выступал с подобным сообщением четверть века спустя, на первой научной конференции, посвященной 225-летию Екатеринбурга–Свердловска. В том же 1947 году и ту же тему он рекомендовал и автору этих строк, тогда студенту архитектурной специальности УПИ, для выступления на областной студенческой конференции. Он ревностно относился к тому, как я готовился к конференции, неоднократно просматривал тезисы, рекомендовал обратиться к тем или иным источникам информации, настоятельно советовал познакомиться с творчеством Д. Мамина-Сибиряка, организовывал проверку каждого заложенного в сообщение факта. При всем этом его интересовало и то, сможет ли выступающий хорошо держаться на трибуне. Мое сообщение на конференции было встречено студенческой аудиторией с большим интересом. Учитель первый трогательно поздравил своего ученика с успехом.

Учил он нас всему, не только архитектуре. И культуре общения, культуре речи, поведению в обществе, как ходить по лестнице, как затачивать карандаш и многому другому.

Он всегда был в студенческой массе. Его можно было видеть среди болельщиков легкоатлетической эстафеты на приз вузовской многотиражки «За индустриальные кадры». Он не пропускал ни праздничных демонстраций, ни общих субботников. Бывало, что и за лопату брался, но студенты не допускали его к тяжелым работам. Ведь ему уже было 70 лет. Присутствовал он на всех массовых общеинститутских мероприятиях и праздниках в актовом зале, танцевал со студентками в его фойе.

Очень частой картиной была такая: столпившаяся группа студентов у стола преподавателя, а в центре группы — седенькая голова с косым пробором Константина Трофимовича, рассказывающего что-то интересное молодежи.