Лаборатория — новая задача

• Текст:Дмитрий Козлов
  8 июня 2024
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

По своей структуре городок научно-исследовательской лаборатории в зеленой зоне имеет ряд аналогов в 1920-е годы. Эти образцы можно разделить на две части. Одна — это лаборатория как таковая, вторая же — это автономное поселение с собственным хозяйством.

Поиски новых форм коллективного быта и труда приводили к различным решениям. Одно из них — это город-коммуна — идея, появившаяся на свет еще в среде евреев, переселенных из прифронтовой зоны в 1914 году [1]. В первые послереволюционные годы эти сообщества стали подводить под организацию своей коллективизации новые идеологические основания. Такие опыты были также связаны с символическим поиском земли обетованной — местом, где можно спокойно жить и работать [2].

Позже возникают более структурированные идеи организации, связанные с социальным переустройством. Интересен утопический проект «Зеленого города» отдыха под Москвой (1930), созданный Константином Мельниковым и наполненный революционным символизмом и личными медицинскими идеями автора, вроде лабораторий коллективного сна [3].

В Ленинграде строятся два профилактория в Нарвском и Невском районах. Это новый тип сооружения и новый подход к медицине. Теперь занимаются профилактикой заболеваний, а не их лечением. Профилактику обеспечивают множество процедур, в том числе по тем временам высокотехнологичные вроде применения электричества.

Ближе всего, в некотором смысле, к постройкам в Колтушах может считаться Болшевская трудовая коммуна ОГПУ в подмосковном Костино. Новая жизнь для малолетних беспризорников, казалось, может быть благополучной. Строительство комплекса осуществлялось с 1927 года по проекту ведомственных архитекторов Аркадия Лангмана и Леонида Чериковера. Коммуна переживала период подъема в первой половине 1930-х. Были построены жилые дома, административные общественные и хозяйственные здания, цеха.

Образчиков архитектуры обобществленного быта встречается в 1920-х годах множество, лабораторий же строится гораздо меньше. В то время, когда заводы и фабрики были объявлены новыми дворцами для рабочих, лабораторию внешне можно было считать маленькой копией фабрики, но в ней трудились интеллектуалы по правилам, отличающимся от принятых на производственных специальностях. Здесь коллективный труд был занят в выстраивании эксперимента, но ему сопутствовали обязательные кабинетные размышления. В данный момент даже разрозненные данные свидетельствуют о том, что лабораторий строилось много, но всегда этот процесс был сопряжен с разнообразными сложностями взаимоотношений науки, власти и архитектуры. Укажем лишь на некоторые из примеров. Самая известная история, связанная с лабораториями, приключилась в стане исследователей-физиков. Эрнест Резерфорд (1871–1937) — нобелевский лауреат по физике 1908 года, стал инициатором строительства новой лаборатории (Mond Laboratory) в Кембридже специально для исследований Петра Капицы (1894–1984), когда тот стажировался у Резерфорда. Здание построено по проекту архитектора Генри Хьюза в 1933 году [4].

Лаборатория Mond в Кембридже, 1930-е

По иронии судьбы в 1934 году Капица приедет в Москву на конференцию и попадет в ситуацию, когда ему запретят выезд из страны. 14 лет работы в Кембридже были прерваны, и ученый оказался перед безальтернативным предложением продолжить работу в СССР, для чего будут созданы все необходимые условия. Первоочередным оказалось строительство научного центра, он получил название Института физических проблем. Его строительство осуществлялось в 1935–1936 годах.

В 1937 году, уже начав работу, Капица описывал проблемы, возникшие в связи с основанием Института. Первая заключалась в выборе места, главным критерием для которого было понижение уровня шума, вибраций и электромагнитных и радио волн: «Выбору участка было посвящено много времени…» [5] , он разместился в парковой зоне Ленинских гор рядом с проектируемым с начала 1930-х годов комплексом Академии наук и был построен с соблюдением всех необходимых норм, например, был применен изолированный резиной фундамент.

Важный вопрос поднимает Капица относительно самой необходимости строительства больших институтов, «ведь самые большие, самые значительные научные открытия, почти все без исключения, были сделаны при помощи самых элементарных, простых средств. Зачем строить такие институты, если все мировые открытия были сделаны с чрезвычайно простой аппаратурой?» [6]. Капица отвечает на этот вопрос словами физика Дж. Дж. Томсона: «Открытия обязаны тому, что не может быть куплено, — именно остроте и силе наблюдательности, интуиции, непоколебимому энтузиазму <…>. Когда первоначальное открытие сделано, наблюдаемый эффект очень мал и требует целого ряда длительных опытов для получения достоверных результатов» [7]. Для этого и строятся институты, оборудованные по последнему слову техники.

Капица отмечает, что строительство Института заняло два года вместо одного, хотя не было никаких ограничений, а также что «строители оказались не на высоте положения. Несмотря на то, что снабжение материалами шло без всяких перебоев и в них никогда не было никакого недостатка, строительство было недостаточно хорошо организовано и не могло быть закончено в намеченный срок <…>. Это очень жаль, потому что проект здания очень привлекательный, и его следовало бы осуществить более тщательно». Капица не называет имена архитекторов, и в этом как будто проявляется отношение заказчика лаборатории: функция — это главное [8]. Планиметрия корпуса образует разомкнутую букву «о» с прямыми углами, в разрыве торец здания становится главным фасадом и оформляется геометризированным классическим портиком. Здание с внутренним двором кажется отсылкой к форме британских университетов и конкретно Кембриджа.

Перечислю еще несколько наиболее известных лабораторий 1920–1930-х годов. Геофизическая обсерватория в Минске была построена по детальному заданию будущего академика А. И. Кайгородова (1881–1951) по проекту выпускника ВХУТЕМАСа Ивана Володько в 1930 году и включала лаборатории и жилые пространства. В Ленинграде по инициативе врача-инфекциониста Глеба Ивашенцева (1883–1933) современными корпусами достроена больница им. С. П. Боткина. Проектировал городок архитектор Александр Гегелло (1891–1965). По удивительному совпадению здание морга и прозекторской больницы было очень похоже на здание лаборатории Mond. На другом конце света, в Коннахте под Торонто, был построен городок лаборатории по испытаниям и производству инсулина Connaught Labs. Он возник на рубеже 1920–1930-х при поддержке фонда Рокфеллера и включал в себя питомники (ферму), лаборатории и жилые дома [9].

Лаборатории строились в стиле конструктивизма. Например, построенные в Москве в конце 1920-х годов здание опытной станции Химической лаборатории и корпус Сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева (архитектор — Б. Иофан). Но эти примеры, кроме Коннахта, не имели такой инфраструктуры, которая была необходима в Колтушах. Функциональные задачи везде были иными. Это отчасти объясняет ситуацию с растягиванием строительства комплекса в Колтушах. Павлов, вероятно, хотел, чтобы все было качественно и максимально соответствовало поставленным целям, но разрабатывать техническое задание с нуля не хватало времени, типовых образцов просто не находилось. Все это осуществлялось в условиях необходимой Павлову изоляции от административной системы советской власти, безусловно, все хотелось сделать самому, без официальных заданий и конкурсов.

1. Кельнер В. Е. Еврейский вопрос и русская общественная жизнь в годы Первой мировой войны // Вестник Еврейского университета в Москве. 1997. № 1 (14). С. 66–93.

2. Дюран Д. Коммунизм своими руками: образ аграрных коммун в Советской России 1920-х годов / пер. с фр. и науч. ред. И. В. Утехин. СПб., 2010.

3. Мастера советской архитектуры об архитектуре. М., 1975. Т. 2. С. 167–168.

4. Jardine B. Britain’s most important historic laboratory is under threat.

5. Капица П. Л. О строительстве и развертывании работы Института физических проблем Академии наук СССР // Известия Академии наук СССР. 1937. № 1. С. 267.

6. Там же. С. 269.

7. Там же.

8. Над проектом работали архитекторы И. С. Николаев — руководитель 1-й мастерской Московского архитектурного института, Е. И. Евдокимова, В. С. Попов и Н. В. Марковников. Броновицкая Н. Н. Памятники архитектуры Москвы. Архитектура Москвы 1933–1941. Т. 10. М., 2015.

9. Строительство городка лаборатории стимулировали открытия пенициллина Александром Флемингом в 1928 году. В комплекс городка входили сооружения для животных, на которых испытывали антибиотики. C. J. Rutty. From Insulin to Heparin: Innovation at Connaught Labs During the 1930s.

Обложка статьи: Здание Дома-лаборатории И. Павлова в Колтушах, 1930-е

• Иллюстрации:Музей И. П. Павлова в Колтушах, Мемориальный музей-квартира академика И. П. Павлова, Мемориальный музей-усадьба академика И. П. Павлова, Музей архитектуры им. А. В. Щусева