Московский
архитектор Елена Гольтяева признается, что ее всегда поражала многогранность
профессии архитектора — получив фундаментальное образование, можно реализовать
себя и в творческой, и в гуманитарной, и в технической сферах. Одно время Елена,
как и многие ее коллеги, проектировала жилые дома, а в качестве хобби
занималась античной архитектурой, работая на археологических раскопках.
Увлечение даже переросло в магистерскую диссертацию.
«В
конце обучения в магистратуре мне попалась декларация одного из подразделений
Организации Объединенных Наций — ООН-Хабитат, где говорилась об устойчивом
развитии, урбанизации стран третьего мира и налаживании жизни в городах, переживших
катастрофы. Передо мной открылась совершенно новая возможность применить
профессию как инструмент миростроения и гуманитарной помощи, и в аспирантуру я
уже поступала на совершенно незнакомую мне специальность — градостроительство.
Даже представить не могла, что исследование приведет меня, архитектора, в Научно-исследовательский
институт МЧС, а некоторые тезисы работы будут использоваться при разработке
позиции российской делегации в Совете ООН по правам человека»
Казалось
бы, как такие организации могут быть связаны с архитектурой? В своем эссе Елена
попытается ответить на этот вопрос и привлечь внимание к сложной, но сверх-актуальной
проблеме.
Исторически архитектура развивалась и
приобретала новые формы, следуя за эволюцией общества и цивилизации. Как и в
моде, в архитектуре можно использовать понятия «высокая мода» и «прет-а-порте»
— сначала возникают новые идеи, материалы, технологии, рождаются уникальные
здания новых форм, а затем это постепенно начинает проникать в массовое
строительство.
Смена формальных характеристик
архитектуры — результат взаимодействия политических процессов, экономики,
государственного регулирования, технологий, культуры, социальной инженерии.
Новое возникает на фоне обновляющихся потребностей общества, старое отмирает,
будучи уже не в силах обслуживать современные процессы. Сейчас в мировом
архитектурном дискурсе постепенно осмысляется новая парадигма параметризма, массовый
масштаб приобретает дигитальное течение.
Есть, однако, комплекс
«приземленных» архитектурных проблем, к которым хотелось бы привлечь внимание.
Речь идет о кризисном состоянии среды — населенных пунктах и объектах
инфраструктуры, разрушенных в результате военных действий, техногенных
катастроф и стихийных бедствий.
Наводнение в Ленске. 2001 год. Источник: https://ardexpert.ru
В этом случае функционирующая среда обитания
деградирует не вследствие смены эволюционной парадигмы, а из-за насильственного
внешнего вмешательства. Поэтому к ней применимы такие, пока малоупотребимые в
архитектурной науке термины, как «нестабильность», «неустойчивость»,
«нелинейность», «бифуркация».
В
современном мире, где население динамично растет, дефицит ресурсов и
конкуренция за них увеличивается, а окружающая среда устойчиво деградирует, ущерб
от кризисов увеличивается, а минимизация отрицательных последствий выходит на
первый план. Архитектура не остается в стороне — создание и восстановление
городской среды, например, непосредственно влияют на решение более широких
проблем развития, таких как предоставление базовых услуг, безопасность,
занятость населения, социальная сегрегация, вопросы климата и экологической
безопасности. Пренебрежение же этими проблемами чревато опасными последствиями
— ухудшением уровня жизни, ростом социальной напряженности и протестных
настроений.
Возникает
вопрос: как формировать среду в условиях неустойчивости?
Не той «конструктивной
неустойчивости», о которой говорят, как о новом уровне развития, достигаемом
использованием современных технологий, динамикой и движением формы, а о неустойчивости
развития, цена которой — человеческие жизни? Нет гарантии, что техногенная
катастрофа не повторится, что конфликт не вспыхнет с новой силой, что природный
катаклизм не вернется в едва восстановленный регион. Возможно снизить
последствия стихийного бедствия, но полностью его предотвратить человечество
пока не в силах.
Проблема
военных конфликтов, влекущих за собой разрушение среды, еще сложнее и
многограннее. Со второй половины
ХХ века изменился характер конфликта. Если раньше война заканчивалась
подписанием мирного договора и прекращением боевых, а, соответственно, и
разрушительных, действий, то в наше время даже после формального прекращения
войны наступает так называемый период неустойчивого мира, который может в любой
момент трансформироваться обратно в «горячую» стадию. При этом возможны
малопредсказуемые изменения в форме, интенсивности, масштабах, географии
конфликта и самом его характере. Весьма показательные примеры представляют
собой Ближний и Средний Восток: по Ливану, Палестине, Афганистану, Ираку, а с
недавних пор — Сирии и Ливии разработано достаточно восстановительных программ,
но реализовать их невозможно, так как устойчивого мира нет, и локальные столкновения
влекут за собой новые разрушения.
Бейрут после Гражданской войны 1975–1990 годов. Источник: http://www.habeeb.com
На протяжении всей истории
правители и государства инициировали проекты планирования не только для
удовлетворения потребностей, таких как доступ к жилью, транспорту и
общественным зданиям, но и для продвижения политической идеологии. Сейчас
архитектура и планирование стали использоваться как инструмент
миростроительства, что подразумевает скорейшее восстановление инфраструктуры и
снятие социальной напряженности посредством планирования среды, а иногда и как
инструмент продолжения войны. Есть и примеры задействования строительства для экспансии
— возведение израильских поселений на западном берегу Иордана или пресловутая
«палестинская стена».
Палестино-израильская стена. Источник: http://blogs.oregonstate.edu
Возникает закономерный вопрос
— какова роль архитектора в этих
сложных процессах, каковы зоны его влияния и насколько архитектура и
планирование зависят от политических и социальных факторов? Сферы применения
архитектурных знаний могут быть самыми разными — от проектирования путей
эвакуации и защиты конкретного здания до вклада в формирование программ
развития в масштабах населенных пунктов, а то и стран. Получается, что в
архитектуре появляются и социальное, и экономическое, и политическое, и
культурное измерения.
Сейчас основная цель человечества —
обеспечение стабильного мира и устойчивого развития. Ее достижению препятствуют
кластеры тлеющих конфликтов и природной нестабильности. Поэтому усилия архитектора
не должны ограничиваться понятной мирной средой. Да, задачи, которые пытаются
описывать нелинейную динамику и неустойчивость, самые сложные, но их решение —
один из главных вызовов времени. Поэтому нужно более детально разрабатывать в
архитектурном дискурсе понятия формирования среды в условиях неустойчивого
мира, радикального планирования, взаимодействия переменных и постоянных
параметров. Важно исследовать пути и способы повышения сопротивляемости среды к
отрицательным внешним воздействиям антропогенного, техногенного, природного и
смешанного характера.