Закономерности формирования облика исторического города

• Текст:Герхард Мюллер-Менкес
  26 апреля 2019
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Рассмотрев примеры охраны уникальных памятников, обратимся к массовым охраняемым старым зданиям. В этих случаях преимущественное значение приобретает их включение в структуру города.

Если исходить из того, что памятник архитектуры представляет большую ценность, то окружающие его постройки имеют не меньшее значение для общего воздействия на наблюдателя. Недаром говорят, что градостроительство — это строительство в коллективе. И в человеческом коллективе одно единственное лицо может нарушить достигнутое согласие. Следовательно, необходимы определенные правила, договоренности, контакты, регулирующие согласие и общение.

Как же решались эти проблемы в старину? Каким образом удавалось нашим предкам создавать упо­рядоченные прекрасные образы городов? Возможно, именно на их примерах удастся подойти к ра­скрытию определенных закономерностей, применимых на современном этапе. Ведь, в принципе, предки решали аналогичные задачи в борьбе за существование и развивали свои поселения, удовлетворяя многие противоречивые и вполне реальные экономические, политические и социальные потребности. Соблюдая определенные пропорции и масштабы, мы вправе ставить собственные задачи, базируясь на опыте истории. Любуясь красотой старинных бургов, мы подчас забываем о том, что крепостные стены затесняли жилища, создавали крайне антисанитарные условия, порождали чудовищные эпидемии и раннюю смертность горожан. И несмотря на это — какое великолепие изобразительного искусства! Решая функциональные задачи, старые города отличались также наличием упорядоченных структур и высокой эстетикой образа.

«Нормальные» задачи охраны памятников состоят, как правило, в некотором подновлении самого памятника или же в сооружении чего-то нового в ближайшем окружении. Но ведь это повседневные задачи, стоящие перед строителями, ибо всякий раз новое сооружение как-то соотносится с элементами окружающей среды.

Облик г. Верна (Швейцария) в 1740 г. Вид на Госпитальную улицу по картине худ. И. Гримма (1675—1717). Слева завершенная в 1729 г. церковь Св. Духа, к которой примыкает ряд единообразных четырехэтажных жилых домов, построенных около 1720 г. «на регулярный манер». Правая сторона улицы застроена также, в основном, четырехэтажными средневековыми домами с характерными надстройками на крыше. Непрерывность архитектурного развития обеспечивается согласованностью масштабов и высот, а также аналогичными структурными элементами (кирпичная кладка с штукатуркой, лоджии на первом этаже). Так развивался город в течение 300 лет!

Разница состоит в том, что в рамках охраны памятников эти обычные задачи становятся на несколько порядков выше. Поэтому нелогично рассматривать памятник как изолированное тело, которому следует оказывать знаки уважения при одновременном неуважительном отношении к его соседству.

Памятник и его окружение представляют собой социально-планировочное единство и в равной мере подлежат охране. Не случайно в новом законодательстве ряда стран зафиксировано понятие «охрана ансамбля». Хорошим примером является закон земли Бавария, согласно которому охраняемая зона включает также ландшафтное окружение памятников.

Понятие «охрана ансамбля» указывает на то, что зона памятника является частью города, а охрана памятников — задачей градостроительства. Отсюда следует ряд весьма значительных выводов, на которых мы остановимся далее.

Изучая старые градостроительные планы и рукописные документы, мы установили, что наших предков волновали совершенно аналогичные задачи. Им, так же как и нам, приходилось выполнять новые функции в старом городе и включать новые здания в старый строительный фонд. И в те времена осуществлялся снос устаревших домов, на месте которых возводились новые сооружения, выполненные в формах своего времени. Несмотря на все изменения, нашим далеким предкам удалось обеспечить непрерывность взаимосвязей в городе и его архитектурное единство.

Закономерно поставить вопрос: имелись ли среди градоформирующих факторов старого города элементы, не поддающиеся устареванию, и можно ли использовать их в качестве вспомогательных средств в наше время?

Абстрагируясь от различий между исторически сложившимся и выросшим на чистом месте городом, который не представляет для нас в данном аспекте особого интереса, мы вправе установить следующие принципы формирования старых городов:

1)             план города и размещение в нем наиболее значительных зданий были результатом глубоко про­думанного использования топографической ситуации;

2)             система транспортных коммуникаций, обычно крестовая, отличалась простотой и целесообраз­ностью;

3)             структура города членилась на вполне обозримые ячейки — кварталы;

4)             пространство города было наглядно упорядочено визуально воспринимаемыми сооружениями;

5)             планировочной основой застройки служили земельные участки, величина и пропорции которых зависели от цены земли и ранга владельца;

6)             строения в подавляющем большинстве были унифицированы в отношении применяемых конст­рукций, формы кровли и строительных материалов. Вместе с тем имелось достаточно творческих воз­можностей для разнообразия в деталировке зданий.

Рассматривая исторические планы и панорамы, мы приходим к мысли о наличии в то время до­статочно строгих нормативно-регулирующих законов строительства, что полностью подтверждается при изучении старых трактатов и предписаний.

Нет ни малейшего сомнения в том, что чистота старинных городских структур не случайна. В качестве доказательства приведем выдержку из строительного устава г. Цюриха (1553 г.): «Коли задумает горожанин предпринять строительство, облагаемое налогом, то надлежит ему призвать к себе городского зодчего и строительного мастера, дабы поведать им о своем желании и от них необходимый совет получить. По окончании строительства снова должны означенные городской зодчий и строительный мастер на место придти и убедиться в том, что строение в согласии с их требованиями возведено было. Ежели установлено будет, что строение возведено городу во славу, а владельцу во преуспеяние, то от затрат последнего строительное правление ему каждый десятый пфенниг возместит».

г. Драгар (Дания). Рыбацкие дома на морском побережье. Вариабельность планов домов обусловила пластичность застройки (рисунок Мюллера-Менкенса)

Далее указывается, что несоблюдение уставных требований влечет за собой высокие штрафы и даже снос частей здания.

Многообразие архитектурных форм было характерно и для периода феодализма, хотя строительные уставы все время ужесточались. В «Строительном регламенте» г. Бургдорфа (1717 г.) записано следующее: «Чтобы все дома приобрели равную упорядоченность, надо чтобы оные строились на одинаковую высоту и покрывались одинаковой крышей. Лица (фасады) домов должны быть из кирпича, однако же с одинаково содеянными карнизами, равно как обрамлениями окон и дверей по образцу, изготовленному и представленному господином строительным мастером».

Применение типовых (образцовых) чертежей и макетов предписывалось в XVIII в. архитектурными соображениями, причем допускалась определенная степень свободы, чтобы исключить монотонность архитектурного решения улиц. Кроме того, уставы содержали ряд предписаний административного и экономического порядка. Процедура выдачи разрешений на строительство была ускорена, а определенная «рационализация» конструктивных решений обеспечивала большую экономичность строительства. Даже такой зодчий, как Балтазар Нойманн из Вюрцбурга, применял подобные «образцовые чертежи» в строительстве. Архивные документы доказывают, сколь значительно было стремление к архитектурной организации жизненного пространства. Вместе с тем исторические панорамы городов свидетельствуют о том, что несмотря на строгую типизацию диапазон творческой фантазии был достаточно велик. В средневековых городах-республиках за соблюдением строительных уставов и предписаний наблюдали от трех до семи (в зависимости от величины города) «главных строителей», приносивших специальную присягу магистрату. Главные строители назначались, как правило, на три года и пользовались почти неограниченными полномочиями. Таковы были исполнительные органы магистрата в области строительства до периода так называемой «княжеской» архитектурно-строительной власти.

Влияние архитектурной среды

Регламентация и типизация старых зданий отнюдь не привела к схематизму их архитектуры. Застройка старых городов свидетельствует о том, что определенная степень нормирования не обязательно обусловливает монотонность. Воспринимая старые здания, мы неизменно ощущаем присутствие «ручной работы», что-то «нерифмованное» и «несовершенное». Оконные проемы не совсем одинаковы по размерам, угол комнаты чуть-чуть отклоняется от прямого угла, а точные измерения показывают даже различия в величине интерколумния. Оказывается, такие дома удобнее и, безусловно, уютнее. «В каждой вещи должен быть хотя бы гран несовершенства, чтобы она была человечной» (Гёте).

Старые здания обладают еще одним качеством, как правило, отсутствующим в произведениях со­временной архитектуры. Существует в обиходе архитекторов весьма спорное положение, согласно кото­рому объект должен удовлетворительно восприниматься с трех расстояний: издалека в виде «силуэта», со среднего расстояния как «единое здание» хороших пропорций и, наконец, вблизи, чтобы можно было оценить «детали». Допустим, что эти требования, в принципе, правомерны. Так вот, старые здания великолепно выдерживают этот трехступенчатый экзамен! Значительные здания исторического прошлого столь тщательно проработаны в большой форме и в деталях, что рассмотрение их с самых различных точек всегда вызывает удовлетворение. Много новизны обычно таит в себе деталь (точно так же, как в великих произведениях ранней живописи). Не только тело, но и душа человека требует пищи. Когда глаза воспринимают только пустоту или монотонность, то человек ощущает неприятное «визуальное обнищание». Долговечность и длительность эмоционального воздействия подлинных произведений искусства основана на том, что в них содержится неисчерпаемый запас новых открытий и впечатлений.

Центральная часть г. Эдинбурга (Шотландия). Силуэт города органично выявлен несколькими уникальными сооружениями. Фасады жилых домов, несмотря на их разнообразие, взаимосогласованы. Контуры крыш всех зданий отличаются остроугольными формами. Облик города, существующего более 600 лет, сохраняется и развивается от готики, через классицизм до наших дней (рисунок Мюллера-Менкенса)

Если в период «грюндерства» детали зачастую подавляли большую форму, то в современной архитектуре они, как правило, отсутствуют. Вместе с тем новейшая школа психологии придает большое значение восприятию деталей, хорошо согласованных с общим целым.

Современные типовые серии домов из крупнопанельных элементов фактически не могут иметь «детали» по причине технологии их индустриального изготовления. Если к тому же не применять другие средства гармонизации — хорошие пропорции и скульптурную пластичность здания, эффективные материалы или разнообразное решение окружения, то результатом явится невыразительная «архитектура коробок». Жители пытаются стихийно компенсировать этот недостаток и часто оформляют интерьер своих квартир в псевдостаринном «стиле». Усилившийся интерес к антикварным вещам является, по всей вероятности, выражением духовной потребности в обогащении «формы».

Такое стремление должно иметь определенные пределы, так как невозможно переместиться в эстети­ческую реальность прошлого. Гёте писал в 1827 г. Эккерману: «Я не могу одобрить оборудование целых помещений под имитированные стили и проживание в исторически устаревшем сооружении. Это свое­образный маскарад, который не может удовлетворять человека в течение длительного срока; более того, он окажет на него отрицательное воздействие. Подобное поведение противоречит живой повседневности нашего существования».

С другой стороны, наличие в квартире отдельных предметов высокой художественной ценности создает определенный масштаб, требующий качественной взаимосвязи с элементами современного оборудования и косвенно влияющий на повышение их эстетического уровня.

Задача состоит, следовательно, в создании собственной среды, соответствующей современному ин­дустриальному веку и отличающейся утонченностью и гуманизацией. Говоря короче, наш техницистский мир должен обрести человеческую форму. Тут мы и подошли снова к важнейшему моменту нашего диалога со старыми зданиями и к серьезнейшей задаче современного зодчества вообще.

Если в исторические эпохи, по-видимому, легко осуществлялось единство между формообразованием и образом жизни, то в нашу эпоху решение этой задачи связано с большими трудностями. Правда, любой циничный наблюдатель может аргументированно ответить, что «величественная» скука современных безмерно длинных фасадов и хаос архитектурных форм в городах и деревнях ФРГ достаточно точно отражают образ жизни...

Но мы не должны удовлетвориться подобной констатацией! В наше время имеется достаточно много примеров совершенной дизайнерской формы в архитектуре и в бытовом оборудовании, вполне выдерживающих сравнение со старым ремесленным искусством.

Проект нового здания на Большом канале в Венеции. Знаменитый американский зодчий Ф. Л. Райт решал в этом проекте неосуществленного здания проблемы сочетания нового элемента с историческим ансамблем. Райт определил правильный масштаб и структурные характеристики здания в формах вертикальной конструктивной системы и тонких членений фасада без заимствования готического формального языка. / Образцовый пример гармонического сочетания старого и нового в Аахенском соборе (ФРГ). Архит. Л. Шафрат создал после войны новые витражи в 34 арочных проемах собора. Нерегулярный рисунок «остроугольного» переплетения свинцовых обрамлений хорошо вписывается в архитектуру высокой готики, исключая какую-либо «стилизацию» под старину. Две различные структуры, созданные по собственным законам формообразования, сочетаются в своей сути.

Достойная дизайнерская индустриальная форма — результат целой системы, сводящей в единство разнообразные компоненты — функциональное назначение, материалы и конструкцию. Зависимостью от определенной эпохи определяется как характер отдельных компонентов, так и форма в целом. И наоборот, форма не была бы «правдивой», если бы она не развивалась, исходя из условий и требований своего времени.

Подлинно прекрасное может быть только «отблеском истины». Это изречение Фомы Аквинского очень удачно перенес на архитектуру Мис ван дер Роэ. Отсюда следует право и обязанность при реконструкции старых зданий для нового назначения решать созданные вновь помещения в формах нашего времени.

Что же такое «формальный язык времени»? Ведь язык времени может деградировать как в сторону преимущественной стилизации, так и следуя формулам модернизма.

Истинная связь сооружения со своей эпохой коренится в приверженности к вечным основам архитектуры.

Наша задача при прочтении этой книги состоит в распознавании и в возможном использовании в практике неизменных основополагающих категорий меняющихся архитектурных стилей. Мы уже говорили, что старые города очаровывают многообразием стилевых форм, ничуть не нарушающих единство архитектурного образа города. Почему же не включить в общую систему и достижения современной эпохи?

Непрерывность архитектурного образа города

Изучение классического градостроительства подтверждает наличие вневременных закономерностей, не связанных (и это главное!) с конкретным стилевым направлением и обеспечивающих многовековую не­прерывность образа города.

Подытожив опыт изучения классического градостроительства, можно установить в качестве основопо­лагающих неизменных принципов (констант) следующие три критерия: масштаб, структуру, материал.

С некоторой долей домысла мы вправе зафиксировать гипотезу, что в этих трех основных категори­ях содержатся все системообразующие признаки архитектурного образа старого города.

Изменялись мораль времени, строительная техника и архитектурные формы, однако неизменность основополагающих категорий способствовала гармонизации взаимосвязей в течение столетий. Если бы современному градостроительству удалось базироваться на перечисленных «вневременных» категориях, то возможно имелись бы снова упорядоченные и в конечном счете «человеческие» города.

Названные критерии применимы как к отдельному дому, так и к городу. Для реализации принципа сосуществования старого и нового эти критерии имеют решающее значение.

Рассмотрим вначале содержание приведенных понятий.

Старый замок в г. Бремене (ФРГ). Макет. Премированный на конкурсе проект архит. Мюллера-Менкенса, предусматривающий строительство на площади нового здания местного парламента. Масштаб, структура и материал здания продолжают исторические традиции на новой основе / г. Травемюнде (ФРГ), район порта. Задача заключалась в том, чтобы заполнить разрыв в ансамбле старых зданий (не являющихся памятниками). Новое здание (пятое слева) подхватывает ритм, масштаб и силуэт крыш

Масштаб. Масштаб есть ритмическое соотношение части и целого в здании, в его внешнем или внутреннем пространстве. Установление и принятие ритмического содержания существующего масштаба позволяет включать в заданную систему новые здания и их элементы с учетом их величины, объема и членений. Неприятие этого принципа приводит, например, к тому, что многоэтажные здания и крупно­размерные строительные элементы становятся абсолютно чужеродными телами среди старых сооружений, отличающихся, как правило, изяществом членений.

Структура. Структура есть направление или тенденция формообразования в сооружении, т. е. определенный вид сочетания его элементов, взаимосвязанный с конструктивной системой. Структура в значительной мере определяет существо и характер сооружения. Поясним эту посылку на простом примере. Известно, что все строительные элементы готического собора служат реализации формообразования, развивающегося по вертикали «к небу». Подчеркнуто горизонтальная пристройка воспринималась бы как чужеродное тело. И напротив, применение такого формального языка в сочетании с горизонтально «структурированным» зданием (например, сооружением эпохи Возрождения) возможно было бы правильным.

Нетрудно представить себе в качестве другого примера проблематику вторжения чужеродного здания с плоской крышей в ансамбль старой площади с ее пластическим силуэтом башен, фронтонов, скатных крыш. С другой стороны, если потребовать от нового здания точного следования уклону старинной щипцовой крыши, то не исключено снижение архитектурного качества, базирующегося в основном на единстве функциональной целесообразности и эстетической значимости сооружения.

Необходимо, следовательно, изыскать новую, оригинальную интерпретацию для свойственной старым зданиям тенденции формообразования, ибо преемственность в структуре совсем не равнозначна имитации формы.

Оставшиеся старые дома на переднем плане напоминают о застройке, которая была здесь до «расширения» города, и свидетельствуют о разительном перепаде масштабов. Любой великолепный полностью модернизированный старый дом будет масштабно подавлен этими гигантами, которые, кроме того, трудно сочетать с окружающим сельским ландшафтом

Так, в развитие приведенного примера можно представить себе, что современному функциональному назначению чердачного этажа вполне удовлетворяет шедовая, пилообразная или же пространственная складчатая конструкция покрытия, как бы продолжающая на новой основе традиционный «ландшафт крыш». Архивные исторические документы повествуют о том, что впечатляющие «ландшафты крыш» старых городов возникали в силу преемственности и соблюдения строгих строительных уставов.

Упорядочивающими факторами в строительстве средневековой улицы являются, как правило, ее мелкие членения и пластичность решения. Современная застройка может обогатить старую улицу только в том случае, если новыми архитектурными средствами дополняется ее средневековая структура. Напротив, совершенно исключено возведение рядом со старым домом, основанным на выразительной игре опоры и нагрузки, нового здания с безопорным навесным фасадом.

Эскизы достаточно ясно иллюстрируют содержание структур. Очевидно, что они вырастают на основе простейших элементов, превращаясь в многообразные сочетания объемов, обладающих большой выразительностью.

В начале работы проектировщик может сделать выбор в бесконечном ряду возможностей. Но избрав определенную формообразующую тенденцию, он уже связан творческими обязательствами. Чем яснее выявление избранной тенденции, тем убедительнее и сам проект. Упомянутый принцип равно справедлив как для архитектуры и градостроительства, так и для изобразительных искусств.

Зодчий, внедряющий новое в систему старой застройки или в отдельные ее элементы, должен понять и признать свойственные ей законы формообразования. Все последующие творческие решения

могут приниматься только на основе гармонизации нового с исторической структурной средой. В рам­ках данного изложения мы можем только отметить, что целые города смогли сохранить до наших дней свойственные им индивидуальные принципы формообразования.

Материал. В строительстве, основанном на синтезе старого и нового, имеет большое значение пра­вильный выбор материалов, поскольку они воздействуют на структуру и масштаб сооружения не только собственным цветом, но и характером поверхности. Новые и старые материалы должны сочетаться между собой, не повторяя друг друга.

Если в историческом ансамбле применены строительные материалы, образующие патину, то нельзя рекомендовать использование для новых зданий изделий из нержавеющей стали, черной стекло-эмали, алюминия и аналогичных материалов, сохраняющих неизменный вид.

В старых городах обычно использовались местные материалы, что во многом определяло образный характер городского ландшафта, его индивидуальность. В наше время благодаря развитым торговым связям возможно получение практически любого материала, что привело к утере своеобразия ряда населенных мест. Рекомендуется поэтому тщательно выбирать материалы в соответствии с местными климатическими условиями, требованиями этнографии и общим характером застройки. Необходима разработка нормативно-рекомендательных документов, способствующих сохранению исторического об­лика города.

Изучение становления городов любого ранга обязательно обнаружит наличие упомянутых трех критериев, взаимодействие которых обеспечивает независящую от времени преемственность, именуемую нами условно «творческая непрерывность». Подобное явление можно обнаружить в мире музыки. «Архитектура — это застывшая музыка» — гласит крылатое выражение. Содержание его отражает величие внутренних взаимосвязей между музыкальным строем и пропорциями в архитектуре. Три постоянных фактора, обеспечивающих непрерывность развития архитектурного образа, можно сравнить с генерал-басом в музыке.

Новая жилая застройка органично сочетается со старыми крепостными стенами. Общая система сохранена благодаря преемственности структуры, материала и развитию масштаба. / Ансамбль в сельском населенном месте (Швейцария). Дома на переднем плане восстановлены после пожара с соблюдением наиболее существенных местных традиций в отношении высоты, уклона кровли, пропорций проемов, материалов

Музыкальное богатство барочных композиций Баха, Вивальди и других мастеров выявляется именно благодаря их строгой «конструктивной» основе. Басовый голос инструментов в барочной музыке образует гармонизирующую основу для переменчивой игры верхних голосов, т. е. мелодии. Определение генерал-баса — важная задача в теории гармонии.

Для архитектора-проектировщика не менее важно и значительно нахождение условий для обеспечения непрерывности архитектурного развития в той задаче, которую ставит перед ним заказчик. Разумеется, в любом виде искусства, в том числе в архитектуре, есть элементы, не поддающиеся умозрительной рефлексации. С другой стороны, карандаш проектировщика не должен обгонять рефлексию! Работая над проектом, архитектор обязан самокритично контролировать творческий процесс с помощью названных критериев — масштаба, структуры, материала. Этому правилу архитектурного проектирования может научиться каждый специалист. Великое искусство не поддается, однако, логическим определениям. Примеры его проявления мы наблюдаем пока только в самых значительных индивидуальных про­изведениях. До сих пор нам не удалось глубоко оценить значение ансамбля для формирования эсте­тического облика города. Хотелось бы только подчеркнуть, что на переживаемом этапе гипертрофиро­ванного индивидуализма у проектировщика возрастает соблазн добиться оригинальности любой ценой, отвергая наличие окружения и задачи преемственности. Хаотическая картина наших городов свидетельствует о нарушении преемственности, об утере лейтмотива непрерывности.