Смоленская крепость

• Текст:Игорь Дмитриевич Белогорцев
  29 мая 2025
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

Большое внимание уделял Годунов укреплению безопасности западных границ государства. По его плану Москва заслонилась полукольцом городов-крепостей. Но особенно беспокоило Годунова положение Смоленска — пограничного города, по поводу владения которым между Москвой, Литвой и Речью Посполитой (Польшей) шел давний спор. Агрессивная политика панской Польши с каждым годом усиливалась, и Годунов считал невозможным оставлять далее Смоленск неукрепленным.

Древние стены Смоленской крепости, возведенные еще при великом князе Ростиславе Мстиславовиче (1142 г.), пришли в ветхость. Да и по своей конструкции (дубовый палисад по земляному валу) они не могли бы устоять перед военной техникой зарубежных соседей.

В 1586 году Годунов посылает в Смоленск своих людей, дав им наказ — выявить месторождения камня, глины, извести, годных для городового строения, а также для устройства кирпичных сараев.

Согласно записей в приходо-расходных книгах Болдинского монастыря за 1586 год. заготовка материалов для строительства Смоленской крепости была организована не только в Смоленске, но и в ряде далеко отстоящих от него пунктов, в том числе и в районе города Дорогобужа уже в 1586 году.

Но отсутствие руководителя, способного организовать подготовку материалов и наем рабочей силы для невиданного по размерам строительства, вероятно, задержало начало строительных работ. Возможно, что заключение с Польшей в 1591 году перемирия понизило у правительства интерес к скорейшему укреплению Смоленска, и работы по заготовке строительных материалов и организации самих работ, как свидетельствует смоленский историк Н. Мурзакевич, «быти преданы забвению».

Но политическая игра Сигизмунда III не внушала доверия, и Годунов был вынужден снова заняться укреплением Смоленска. В 1595 году царь Федор Иванович повелел: «Град делати наспех, не мешкая, с великим радением», как о том говорится в «Новом летописце» под 1595 год.

По мнению исследователя смоленской архитектуры ныне покойного И. М. Хозерова еще до этого в Смоленск был направлен строитель Белого города Федор Савельевич Конь, который, осмотрев места, составил проект Смоленской крепости.

Однако, это утверждение не точно. По окончании Белого города Федор Конь получил задание от Годунова выехать в Смоленск для определения масштаба работ и выявления числа и состояния кирпичных сараев, а также установления мест по добыче камня и обжигу извести. Возможно, что Федор Конь, изучив местные условия, и наметил примерную конфигурацию будущей крепости. Но разработанного проекта до приезда в Смоленск на строительство (декабрь 1595 г.) Федор Конь не имел, так как, имея такой проект, он не мог бы не ознакомить с ним Годунова. Между тем из донесения Годунова на имя царя Федора, мы знаем, что с проектом смоленских укреплений Годунов ознакомился только на месте, во время своего приезда в Смоленск на закладку крепости весною 1596 г.

В конце 1595 года для организации и руководства работами по возведению Смоленской крепости выезжает комиссия: «лета 7104 (1595 год — И. Б.) декабря в 15 день государь царь и великий князь Федор Иванович всея Русин велели князю, Василию (Андреевичу Звенигородскому да Семену Володимирову Безобразову, да дьякам Поснику Шипилову да Нечаю Перфирьеву, да городовому мастеру Федору Савельеву Коню ехати в Смоленск. Государь царь и великий князь Федор Иванович всея Русии указал делати свою государеву отчину город Смоленск каменной».

Далее в царском указе дается поразительно умело со-ставленная инструкция по организации строительных работ при возведении Смоленской городской стены: «Князю Василию и Семену и дьякам Поснику и Нечаю, приехав в Смоленск сыскать в Смоленску на посадах и в уезде саран и печи все, владычны и монастырские и всяких людей, сараи и печи где делывали кирпич и известь жгли, да те все сараи и печи отписати им на государя царя и великаго князя Федора Ивановича всея Русии».

Перечисление работ, необходимых для организации строительства, предусматривало устройство новых кирпичных сараев, способы их покрытия, предлагалось изучить обычаи строительного дела на Смоленщине, определить места и расстояния от главнейших месторождений камня, леса, извести и других материалов; рекомендовались лучшие способы организации кирпичных заводов и порядок перевозки материалов. Кроме того, в указе определялись условия вербовки и найма рабочих, давалось право принудительного привлечения к работам дворцовых сел.

Столь продуманная организация работ, зафиксированная в царском указе, свидетельствует о том, что составитель проекта указа был человек не только весьма сведущий в городовом деле, но и хорошо знающий условия и местные особенности строительства. Несомненно, что к составлению царского указа был привлечен государев мастер Федор Конь, который, получив практический опыт организации работ по городовому строению в Москве, мог предусмотреть мельчайшие особенности и возможные случайности будущего грандиозного строительства.

В целях установления стоимости и объема работ указ предлагал: «то им все сметить и росписать подлинно порознь, по статьям, да ту смету делати дьяку Нечаю Перфирьеву да городовому мастеру Федору Коню да привести ко Государю царю и великому князю Федору Ивановичу всея Руссии за дьячьими приписмн тотчас, чтоб то Государю царю и великому князю Федору Ивановичу всея Русин вскоре ведомо было».

Эта фраза свидетельствует о том, что до отъезда в Смоленск руководителей строительства, сметы на возведение Смоленской крепости не было, как не было и проекта. Только по приезде в Смоленск, Федор Конь составляет окончательный проект, рассчитывает конструкции и сообразно местным условиям определяет систему заложения фундаментов. Он же при помощи дьяка Нечая Перфирьева составляет смету и разрабатывает основные положения по организации работ согласно предложений царского указа.

Составляя текст этого указа, Федор Конь, претерпевший множество неприятностей во время возведения стен Белого города от казнокрадства и взяточничества, включает одобренное Годуновым условие, запрещающее детям боярским, целовальникам и подмастерьям «да и самим князю Василью и Семену и Посннку посулов и поминков не имати же и не воровати никому и не корыстоватца ничем никоторыми делы».

Указ предусматривает за нарушение этого условия тяжкую кару: «а не учнете теми запасы промышляти или кто кому поноровит или посул возьмет или кто чем покорыстуется, а от Государя царя и великаго князя Федора Ивановича всея Русин им быть казненными смертью».

Обязанности между руководителями строительства, посланными из Москвы, распределялись следующим образом. Князь Василий Андреевич Звенигородский — официальный представитель государя и начальник строительства, Семен Владимирович Безобразов — его помощник по хозяйствен, нон части. Кроме того, Борис Годунов поручил Безобразову негласный надзор за «черным» человеком Федором Конем; дьяк Посник Шипилов был подручным Безобразова, он же оформлял документы, хранил казну и непосредственно распоряжался десятью целовальниками, нанятыми из числа «Смольник и посадских лутчих людей» для ведения учета денежных расходов; Федор Савельевич Конь — инженер и архитектор, фактический организатор всех строительных работ; дьяк Нечай Перфирьев по положению был старше Коня, но фактически был подручным его по составлению чертежей, смет, разных технических расчетов и документов. Для непосредственного руководства строительными работами были наняты подмастерья, между ними были распределены отдельные участки работ. На наличие подмастерьев указывает анализ архитектурно-строительных деталей, имеющих в различных участках стены черты индивидуального подхода в осуществлении их форм.

Прибыв в Смоленск 25 декабря 1595 года, строители получили благословение на начало работ от архиепископа Смоленского и Дорогобужского Феодосия.

Работы были начаты «немедля». Строились бараки для «работных» людей, саран для материалов, склады для хранения инструментов, оборудовались строительные дворы. Одновременно, пользуясь санным путем, люди подвозили строительные материалы и топливо для кирпичных и известковых печей.

Федор Конь усиленно работал над составлением проектов и смет, готовясь окончить их к весне, чтобы с первым же потеплением развернуть строительные работы.

Борис Годунов пожелал лично осмотреть места будущей крепости и принять участие в ее закладке. «Царь Федор Иванович помысли Смоленской составити град каменной, посла шурина свояго Б. Ф. Годунова и повеле места осмотрети и град заложить», — читаем мы в «Новом летописце» под 1596 г.

К приезду боярина Годунова в Смоленск, Федор Конь окончил составление проекта крепости. Ознакомившись с проектом и сопоставив его с местными условиями Смоленска, Борис Годунов восхищенно писал царю в Москву: «Построим мы такую красоту неизглаголенную, что подобно ей не будет во всей поднебесной: однех башен на стене 38 и поверху ея свободно поезжай на тройке. Как на важной боярыне красивого лежит многоценное ожерелье, прибавляя ей красоты и горделивости, гак Смоленска стена станет теперь ожерельем всея Русии православной на зависть врагам л на гордость Московскаго государства».

Закладка крепости была произведена весною 1596 года— первый камень был уложен лично правителем конюшим боярином Борисом Федоровичем Годуновым. С этого времени полным ходом развертываются строительные работы.

На сооружение крепости были привлечены мастера и рабочие со всех городов Руси: «во все же грады посла, повелеимати каменщиков и кирпичников, да не токмо каменщиков, ино повеле и горшечников понмати, а повело послать в Смоленск для каменнаго и кирпнчнаго дела».

По приблизительным подсчетам каменных дел подмастерья Гура Вахромеева, производившего ремонтные работы по Смоленской городовой стене в 90-х годах XVII века, на возведение стен и башен было употреблено 100 миллионов штук кирпича, 620 тысяч больших белых облицовочных камней, 320 тысяч бочек извести, 320 тысяч пудов полосового железа и множество других строительных материалов. Смоленская крепость явилась крупнейшим сооружением того времени.

Добыча камня, обжиг извести и производство кирпича были организованы во многих городах и селах, даже далеко отстоящих от Смоленска (Дорогобуж, Старица, Руза, Белый).

Вся территория Смоленска была превращена в громадный строительный «табор» (лагерь). Строительные дворы, машины по подъему тяжестей, кирпичные сараи, камнедробилки, «пильные мельницы», камнешлифовальные мастерские, штабеля бревен, дров» камня и кирпича покрывали все улицы, проезды и пригороды. Работа не приостанавливалась ни зимой, ни летом, ни днем, ни ночью. Даже производство кирпича было организовано круглый год.

Все усиливавшаяся агрессивная политика польского короля Сигизмунда III заставила Бориса Годунова принять ряд мер, ускоряющих строительство. Особенно же быстрых темпов, невиданных до того в практике каменного строительства, работы достигают после вступления на московский престол Бориса Годунова (1598 г.). Новый царь спешил окончить строительство крепости до истечения перемирия с Польшей.

На сооружение крепости царь Борис отпустил дополнительные средства, приказал набавить жалование «работным» людям, широко организовал во всех городах страны свободную вербовку рабочей силы. К строительству Смоленской крепости было привлечено около шести тысяч людей и около трех тысяч подвод. Такое количество рабочей и тягловой силы могло быть собрано только благодаря неустанной заботе о строительстве Бориса Годунова. Вся страна принимала участие в создании крепостного форпоста у западных рубежей государства. Летописец указывает, что «град-же Смоленск свершен бысть при царе Борисе, делаши его всеми городами Московскаго государства».

«Смоленское дело» вошло в сознание русского народа как событие огромной важности. Все челобитные записных каменщиков XVII в. всегда упоминают о том, что они или их отцы «делали город Смоленск».

На время строительства Смоленской крепости все каменные постройки на Руси были запрещены: «да о то бы заповедь крепкую учинил, и бюричам велел кликати, во многие дни, чтоб... церквей каменных, и палат, и погребов, и всяких каменных дел, и горшков, и кувшинов, и печей, и жерновов, и точил, и на гробы плит... не делали никто никак...» Неповиновение этому указу каралось смертной казнью.

Но несмотря на это, положение работавших на сооружении крепости было безрадостно. Малый заработок, побои и бесчинства подмастерьев, лихоимство купцов и целовальников, грязь в рабочих сараях, болезни, вшивость и полуголодное существование привело в 1599 г. к открытому бунту. Федор Конь, перенесший на своих плечах все тяготы жизни «черного» человека, первым подписал челобитную на имя смоленского воеводы. Чтобы усмирить людей и скорее продолжать строительство крепости, воевода князь Михаил Петрович Катырев-Ростовский и руководитель правительственной комиссии князь Василий Андреевич Звенигородский пошли на уступки, и порядок снова был восстановлен.

Но личный фискал Годунова Семен Безобразов отправил царю грамоту, в которой сообщал о бунте и участии в нем Федора Коня. В ответ на это донесение на имя воеводы пришел царский указ: «Федора Коня за бунтовство бить батоги нещадно».

Оскорбленный и униженный бесчестием, Федор Конь бросил работу, в течение двух месяцев пил, буйствовал.

Самоотстранение государева мастера от работы сразу же сказалось на строительном процессе. Ни Безобразов, ни дьяк Шипилов не смогли организовать работающих. Подмастерья продолжали начатое строение без проекта, как бог на душу положит, продолжались буйства и пьянство.

Князю Звенигородскому, отвечавшему перед царем за ход работ собственной головою, с великим трудом удалось уговорить Коня вернуться на строительство.

Осенью 1600 года, как сообщает о том «Новый летописец», все работы были окончены. Но последние участки крепости, в восточной ее части, завершенные в условиях чрезвычайной спешки и неблагоприятной погоды, сделаны были «худо». Руководивший работами на этом участке подмастерье Андрей Дедевшин, бывший ужо тогда в связях с польской шляхтой, не был заинтересован в боевой мощи крепости. А Федор Конь, внезапно вызванный царем в Москву для достройки верха колокольни Ивана Великого, не присутствовал при окончании работ по крепости. Впоследствии, перебежавший в польский лагерь Андрей Дедевшин, сообщил о своем секрете врагам, что способствовало падению Смоленска (1611 г.).

Перед рождеством 1600 года царь Борис получил грамоту князя Звенигородского об окончании строительства. Царь» окруженный боярами, воскликнул: «Построил я красоту иеизглаголенную, ожерелье всея Руссии», и тут же приказал послать своему палатному и городовому мастеру Федору Коню кусок бархата и пять рублей деньгами, а мужиков, работавших по крепостному строительству, напоить водкой и разогнать по городам и селам, кто где живет.

Таким образом, в пять лет талантливый русский зодчий-самоучка при чрезвычайно тяжелых условиях труда сумел создать в Смоленске величественное фортификационное сооружение, обладавшее выдающимися военно-инженерными качествами и чрезвычайно выразительным архитектурным профилем.

Если сравнить Смоленскую городовую стену с современными ей крепостями, то по своим оборонительным, конструктивным и архитектурным особенностям она ближе всего подходит к московскому Кремлю, образ которого постоянно вдохновлял Коня. Много архитектурного сходства у Смоленской крепости и с Тульским кремлем, построенным в 1514–21 гг.

В военно-оборонительном отношении Смоленская крепость была в числе немногих первоклассных крепостей Европы. По заявлению польского офицера Самуила Маскевича, одного из участников осады Смоленска в 1609–11 годах, «Смоленские стены выведены опытным инженером так искусно, что при них под землей находятся тайные ходы, где все слышно, куда ни проводили подкопы. Пользуясь ими, москвитяне подрывались под основание стен и либо встречались с нашими, либо подводили мины под наши подкопы».

В состав крепости входило: 38 трехъярусных башен — верхнего, среднего и подошвенного боя каждая, в числе которых девять были снабжены проезжими воротами, имевшими зигзагообразную форму. Высота башен достигала 15—18 метров, надвратные же башни были до 22 метров. Межбашенные прясла достигали 9,6 метра, толщина стены равнялась 4,9 метра. Общее протяжение крепостной стены равнялось 6,5 км (согласно описи 1706 года: «3,038 сажен с аршином и с полудесятым вершком»).

В зависимости от условий рельефа, в целях создания лучших возможностей наблюдения за местностью и достижения наилучших условии обстрела, а также исходя из архитектурно-художественных соображений, Федор Конь придал башням различную форму: круглую, четырехугольную и грановитую (многогранную).

К устройству фундаментов Федор Конь подошел по различному в зависимости от местных условий. В ряде мест булыжное основание укладывалось прямо на твердый грунт, булыжник при этом скреплялся известковым раствором. В большинстве же случаев под основание стен и башен использовался настил из толстых дубовых бревен, поверх которого укладывался булыжник, залитый известью. Мелкий булыжник и щебень, соединенные известковым раствором, составляли основное тело стены, поверх которого с обеих сторон была надета кирпичная «рубашка». Цоколь стены Конь облицевал большими белокаменными плитами, над которыми по- всему периметру крепости был протянут белокаменный поясок, в форме выступающего валика.

Для завершения каменных стен и башен Федор Конь применил двурогие зубцы (такие же, как в московском Кремле), на которые опиралась деревянная, крытая в два ряда тесом кровля. Над стенами она была двухскатная, а над башнями поднималась в виде высоких остроконечных шатров — этой извечной формы русской национальной архитектуры.

Внутреннюю поверхность стены Федор Конь обработал высокой аркадой, придающей всему сооружению необходимую устойчивость.

В толще стен были устроены ходы снабжения с башнями, кладовые, а под землею — тайные галереи-слухи, о которых так высоко отзывался польский офицер С. Маскевич.

Башни крепости снабжены каменными навесными бойницами-машикулями и приспособлены для ведения пищального, мушкетного и пушечного боя, а также имели устройства для сбрасывания камней и выливания кипятка и горячего вара.

Ворота Конь снабдил подъемными мостами, перекинутыми через внешние рвы, которые устраивались одновременно со стенами. Кроме того, ворота затягивались решотками (герсами). По словам римского посла Адольфа Лизека сами русские считали Смоленск «непобедимым укреплением своего отечества».

Высокоодаренный зодчий Федор Конь создал в Смоленске не только могущественное фортификационное сооружение — Смоленская городовая стена представляет собою и выдающееся архитектурное создание. Не случайно гетман Станислав Жолкевский сообщает о том, что «многие из современников списали Смоленскую крепость».

Вытянутая форма внутрикрепостных арок, принятая в целях экономии материала и отказа от внешних опор, создала не только прочность и равновесие стене, но, удачно сочетаясь с двурогими зубцами парапета и стройными шатрами башен, обеспечила динамичность и облегченность всему- сооружению. Внешний облик Смоленской городовой крепости, возглавленной шатровыми кровлями и убранной чисто русскими формами архитектурных детален, производил неизгладимое художественное впечатление.

Стена, побеленная по» кирпичу известью и белой краской с выделением на ней мумией веере выступающих архитектурных деталей (наличников, амбразур, валиков), резко выделялась на фоне серой застройки Смоленска и окружающей его зелени. Неслучайно Борис Годунов назвал новую Смоленскую крепость «ожерельем всея Русии».

Федору Коню, использовавшему опыт русского городового искусства, который он умело сочетал с высокохудожественными приемами народного декора, удалось создать выдающееся архитектурное сооружение, которое явилось одним из важнейших звеньев в истории русского национального зодчества.

Особенно сильное художественное впечатление производят башни Смоленской крепости, которая, кстати, часто ошибочно называлась кремлем (Н. Воронин, И. Хозеров, В. Шквариков, И. Грабарь, М. Рзянин и др.). Смоленская крепость была военнообороннтельной оградой для целого города, а роль кремля-дединца в Смоленске играл Мономахов холм (Соборная гора).

В зависимости от местных условии каждая башня имела свои архитектурные особенности. Изломы стены и возвышенные места возглавлялись многогранными башнями, завершенными венцами машикулей к шатров (Веселуха, Орел, Белуха, Громовая и др.).

Проезжие ворота охранялись массивными четвериками (кубами), крепко замыкавшими подъезды к городу (Никольская, Пятницкая, Копытенская и другие башни). Среди рядовых звеньев стены были поставлены скромные четырехгранные башенки (Маховая, Бублейка, Донец и другие). Каждая из 38-ми башен имела свой художественный облик.

Из всех построенных Федором Конем башен наибольшим интерес представляли надвратные башни Молоховских и Днепровских ворот.

Молоховские ворота были главным въездом в крепость с южной стороны. Высота башни достигала 15 метров. Над высоким тесовым шатром возвышалась небольшая караульная полубашенка с укрепленным в ней вечевым колоколом. С высоты этой полубашенки открывался вид на южные подступы к городу.

Днепровские или Фроловские ворота были главными крепостными воротами со стороны Днепра. Над ними Федор Конь соорудил самую высокую башню. В противоположность другим башням, имевшим двух-и трехъярусные бойницы, Днепровская башня имела приспособления для пятирядных боев. Оформление бойниц было обычное — наличники узкого теремочного вида окна с треугольным завершением. Только по третьему ярусу бойницы имели круглую форму: по своим пропорциям и внешнему виду Днепровские ворота Смоленской крепости почти тождественны Спасским воротам московского Кремля, даже древнее название для обоих ворот было одинаковое — «Фроловские». Несомненно, что Федор Конь в образе «Царских» ворот Смоленска хотел повторить образ «Царских» ворот московского Кремля.

Но в архитектурном завершении Днепровских ворот Федор Конь сделал значительный шаг вперед в сравнении с воротами Кремля столицы. Со смелостью большого зодчего он увенчал их каменной подубашенной, над которой укрепил невысокий шестигранный барабанчик с иглою и двуглавым орлом. Кровлю башни, а также шатер верха, Конь покрыл глазурованной черепицей зеленовато-голубого полива.

Сооружением в 1600 году изящного каменного верха надворотной башнею Федор Конь на четверть века предвосхитил Христофора Галовея, применившего в 1624–25 годах подобный же прием возглавления Фроловской башни московского Кремля. Таким образом, первым зодчим, соорудившим каменный верх (полубашенку) над крепостными башнями в России, следует считать не Христофора Галовея, а русского розмысла Федора Савельевича Коня.

Созданием Смоленской городовой крепости Федор Конь внес существенный вклад в сокровищницу не только русской, но и мировой архитектуры, еще раз доказав, что русское зодчество всегда высоко несло знамя художественной культуры и инженерного искусства.