Модернист в душе

• Текст:Варвара Маняйкина
  18 января 2023
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

— Энди, чем вы увлекались в детстве и кем хотели стать?

— В детстве я был очень активным: играл в футбол, ходил на прогулки и в походы. Мне всегда нравилось заниматься творчеством, я тратил много времени на создание моделей и рисование. Что касается профессии, то, когда я был молод, очень вдохновился шоу Дэвида Аттенборо, посвящённым природе, и, вероятно, из-за этого хотел построить карьеру биолога.

— Каким был ваш первый в жизни проект, и как он повлиял на вас?

— Мой первый проект был удивительным — это был Колледж Святой Екатерины в Оксфорде. Я тогда работал в английской фирме Hodder Associates, получившей первую премию Стирлинга. Проект предусматривал расширение уже существовавшего на тот момент колледжа, спроектированного Арне Якобсеном — выдающимся датским архитектором-модернистом. Это стало для меня фантастическим опытом, можно даже сказать, очень важным путешествием, которое сильно повлияло на мою дальнейшую карьеру и дало мне реальное представление о красоте архитектуры.

— Какой проект вы считаете самым сложным в своей практике и почему?

— Один из наших текущих проектов, его название должно оставаться конфиденциальным. Он является самым трудным из всех, над которыми я когда-либо работал ввиду того, что подразумевает обустройство разноразмерных плит пола на каждом этаже сужающегося кверху здания. Соответственно, реализация этой задумки подразумевает также подгонку планировочных и конструктивных решений от этажа к этажу. Постоянно меняющиеся технические ограничения и параметры, а также запросы прекрасного, заинтересованного, но очень требовательного клиента привели к тому, что мы прошли через огромное количество итераций дизайна (точную цифру уже и не назвать). Я не считаю это чем-то плохим — просто этому проекту требуется больше времени для достижения нужного результата и качественной реализации. Вся команда, включая клиента, поняла, что нужно набраться терпения.

— Расскажите, пожалуйста, о своем опыте работы в Англии.

— Что ж, думаю, я пошёл по довольно-таки типичному пути: после окончания университета начал работать помощником архитектора и через 2–3 года получил квалификацию архитектора. Становление архитектора в Великобритании — длинный формальный процесс с дополнительными экзаменами, строгими техническими и юридическими требованиями. Пройдя всё это, я присоединился к John McAslan + Partners. Сначала работал в Манчестере в течение 8-ми лет над рядом образовательных и жилых проектов, а затем меня пригласили переехать в Москву, чтобы помочь воплотить в жизнь ряд первых проектов компании в российской столице.  

— Есть ли разница в уровне технологичности проектирования в России и Англии? Применение BIM-технологий всё никак не может стать системным в России. А как с этим обстоят дела за рубежом?

— Я бы не сказал, что Россия сильно отстаёт в использовании BIM-технологий. Вероятно, здесь их освоение началось лет на 5 лет позже, чем в Европе. Однако я думаю, что в данный момент владение информационным моделированием и его применяемость в двух странах находятся на примерно одинаковом уровне. Уверен, что в России есть фирмы, которые ещё не перешли на Revit, но то же самое можно сказать и о Великобритании.

— Все понимают, что в некоторых аспектах российская строительная отрасль отстаёт от европейской: с точки зрения использования модульных конструкций, экологических стандартов, в плане прозрачности самого процесса проектирования и т. д. Однако есть ли то, в чём мы впереди?

— Скорость развития строительной отрасли в России значительно выше, а масштабы строительства шире по сравнению с большинством площадок Европы. Крупные застройщики в Москве берутся за огромные проекты — такой размах редко встретишь где-либо ещё. Их внушительные масштабы связаны с повышением уровня сложности возведения зданий и координации строительства, что является залогом успешного претворения таких проектов в реальность. В этом отношении Россия значительно опережает Европу. Кроме того, касаемо эстетики зданий: я заметил, что качество дизайна невероятно быстро растёт. И архитекторы, и подрядчики стремятся выделиться среди конкурентов, а потому разрабатывают всё более уникальные, инновационные формы. Причём все эти процессы происходят гораздо стремительнее, чем в остальных странах. 

— Что бы вы хотели изменить в российской системе проектирования и строительства зданий?

— В России всегда чрезмерно полагались на бетон. У него как у материала есть свои преимущества, но есть также существенные ограничения и негативные экологические последствия его применения. Было бы здорово увидеть более совершенные устойчивые материалы и использовать их в качестве основных, как при строительстве зданий с деревянными каркасами — устойчивыми и способными выдержать до 25 этажей, — так и при модульном строительстве, позволяющем быстро возводить башни до 40 этажей в высоту. Я понимаю, что обе технологии сейчас запрещены в России, они не включены в российские строительные нормы и правила, а для любых испытаний и внесения изменений требуется много времени, однако я с удовольствием поспособствовал бы их внедрению и однозначно за использование новых функциональных строительных материалов.

— Как вы пришли к параметрической архитектуре и генеративному дизайну? Почему именно эти направления оказались вам наиболее близки?

— Как архитектор я думаю, что очень важно применять новые технологии в качестве инструментов для проектирования. При параметрическом моделировании компьютер не заменяет архитектора, он используется как инструмент, позволяет нам создавать более сложные и утончённые формы, более замысловатую геометрию. В случае с генеративным дизайном, при создании мастер-планов в дополнение к ТЗ клиента обычно прилагается ещё ряд конкретных технических требований, которые необходимо выполнить, — относительно освещённости, организации дорожной сети, противопожарной безопасности, парковок и т. д. Программа помогает разобраться с проектированием этих технических аспектов и даёт возможность сконцентрироваться на главном — качестве дизайна: на том, как между собой соединяются пространства, как работают зелёные насаждения, как рассредоточены видовые точки, как на объект влияет контекст, как взаимодействуют общественные пространства. 

— В Genpro существует целый отдел, занимающийся разработкой IT-технологий. В частности, специалистами уже созданы две программы для параметрического проектирования и генеративного дизайна — MasterMind и BSS. Вы принимали участие в их разработке?

— Да, конечно, но скорее не как автор технических сценариев, лёгших в основу этих программ, а в качестве их конечного пользователя: подсказывал команде вектор, в котором необходимо было двигаться для усовершенствования технологий.  Сейчас мы начали освоение нового сегмента на стыке акустического и транспортного моделирования. Как нам кажется, это может открыть ещё больше возможностей и позволит глубже понимать преимущества вариантов, предлагаемых программами.

— Почему вы называете себя в глубине души модернистом? 

— Модернизм в архитектуре — это то, с чем я постоянно сталкиваюсь в своей жизни. Он присутствовал даже в моём первом проекте, о котором мы уже говорили. Я искренне верю, что модернизм — это такой важный принцип рационализации здания посредством простой, но совершенно отточенной схемы, принцип создания единой эффективной конструкции и использования планировочных решений в качестве средств для создания впечатления о масштабе. В модернизме есть настоящая красота! Это прославление постройки в небывалом ранее виде. Модернистское здание лишено поверхностных декоративных элементов, чтобы показать честную и элегантную архитектурную форму.

— Ваша сильная сторона — умение комбинировать сложные архитектурные формы с широким спектром материалов. Какими принципами вы руководствуетесь при подборе?

— Я думаю, что главным фактором всегда является контекст проекта, а также понимание идентичности здания. Важно, чтобы любые используемые материалы рассматривались в контексте. Здание должно уверенно смотреться в своем окружении, выбор материалов — ключ к этому. 

Отель Palmira Garden Hotel & SPA 4*

— В одном из интервью вы отмечали, что вас вдохновляет создание некоей дополнительной ценности архитектурного объекта. Расскажите, что вы подразумеваете под этим понятием?

— Я думаю, что роль архитектора состоит в том, чтобы бросить вызов запросу клиента и превзойти его ожидания, увидев в проекте больший потенциал, чем тот, что изначально предполагался. Если архитектор стремится только выполнить бриф заказчика, то он не бросает вызов предвзятым представлениям о том, какие возможности могут существовать в рамках проекта. Архитектура в городской среде — это прежде всего часть более масштабной среды. То, как здание способно взаимодействовать со своим окружением, путём создания городской площади, например; то, как оно реагирует на значимые постройки вокруг, — всё это невероятно важные факторы, которые имеют большое значение для качества проектируемого здания.

— Если пофантазировать об архитектуре будущего, какие прогнозы, пускай даже самые смелые и пока не совсем реальные, вы можете сделать? Представьте, что вам нужно описать город будущего, как он будет выглядеть? Какими будут материалы, формы? Может быть, появятся постройки с новыми функциями…

— Есть несколько удивительных примеров городов будущего, которые строятся уже сейчас. Например, The Line в Саудовской Аравии. Его создатели предлагают новое смелое видение того, как может выглядеть город будущего, и это необыкновенный взгляд на урбанизацию. Проект предполагает линейный город протяжённостью 170 км с двумя линиями застройки, в высоту обе составят 500 м. В отличие от любого традиционного города, он мыслится как что-то действительно уникальное, непохожее ни на что другое, что я когда-либо видел. Это потрясающе, и я думаю, в проект будет вложено огромное количество денег, чтобы сделать его успешным.

Проект города The Line. Изображение ©NEOM

— В 1920-х годах в России после кардинальной смены идеологии и политического устройства государства достаточно резко изменилась и архитектура — возник конструктивизм. Как вы думаете, возможно ли в будущем появление чего-то столь же контрастного, непохожего на то, что существовало ранее, или же развитие будет идти по пути постепенной эволюции?

— Архитектура — отображение общества, которое её создаёт. Думаю ли я, что в будущем снова могут произойти радикальные изменения? Безусловно. На горизонте — большие экологические проблемы. В течение следующих 50-ти лет могут произойти кардинальные изменения во многих социальных и экономических аспектах: глобальное потепление, исчерпание ресурсов, но также и новые неожиданные технологические достижения — всё это факторы, которые могут оказать значительное влияние на общество. Такие проекты, как The Line, являются примером того, как эти существенные изменения в перспективе могут повлиять на городскую среду и архитектуру.

— Какой совет вы можете дать молодым архитекторам, только начинающим свой путь? 

— Пытаться устроится на работу сразу в лучшие архитектурные бюро. Первые несколько карьерных шагов, которые вы сделаете, могут оказать немаловажное влияние на общее направление вашей карьеры, поэтому стремление найти хорошую фирму с самого начала действительно полезно. Очень важно открыть себя качественному дизайну, чтобы по-настоящему понять архитектурный процесс. Также, если есть возможность быть вовлечённым в проект от начала и до конца, то постарайтесь получить этот опыт. Слишком много архитекторов просто застревают за компьютером и перестают расширять свое понимание архитектуры, а ведь важно видеть здания на местах, учиться чему-то новому у подрядчиков, инженеров и других профессионалов из смежных областей.