Проект Россия №88/89. Общественные интерьеры

Несмотря на скепсис, с которым некоторые восприняли тему «Общественные интерьеры», один тот факт, что, следуя этой теме, мы пришли к созданию самого объемного номера «Проект Россия» в истории журнала (настолько, что сочли его достойным двойной нумерации), доказывает как минимум ее состоятельность. Откуда взялось 300 с лишним страниц? В разделе «Проекты» (стр. 19) по-прежнему 30 объектов, выбранных международным жюри. Но на сей раз мы включили туда же все имеющие к ним отношение статьи и интервью. А «Тексты» (стр. 247) получились своего рода журналом в журнале, который подготовил Александр Острогорский.

Он посвящен явлению НЭР, что, с одной стороны, ожидаемо в связи с событиями последних месяцев, а с другой — в свете темы «Общественные интерьеры» — может показаться совсем «из другой оперы». В действительности же именно НЭРовцы рассматривали общение между людьми как идейную систему, способную объединить город, а архитектуру — как вместилище этой идеи (стр. 278). Именно в их представлении господствующая форма общения, требующая особого пространства, определяла специфику расселения (стр. 270). Но при этом, в отличие от конструктивистов, которые назначали главной целью архитектора изобретать общественные пространства как «социальные конденсаторы», которые бы оформляли новые человеческие отношения, НЭРовцы говорили о свободе архитектурной формы и ее независимости от идеологического содержания. То, что мы наблюдаем сейчас, очевидно ближе к первому подходу — и в то же время открывает новые возможности для второго.

Парадоксальным образом стремление создавать функционально-ориентированные пространства, адаптирующиеся под всевозможные действия пользователей, привело к гибридным моделям, которые, в силу своей гибкости, начали применяться повсеместно, но при этом сделались в чем-то слишком похожими (стр. 22). Например, и в школах, и в офисных и культурных центрах мы видим один и тот же принцип организации вокруг атриума или любого другого ядра, которое играет роль «агоры», где смешиваются потоки и функции. Хотя нельзя не признать, что везде, где речь идет об образовательной среде, это более чем оправдано (стр. 81–95).

Вместе с тем сохраняется роль общественных интерьеров как «новых храмов» — мест, где люди, независимо от социального и материального положения, получают уникальный опыт, недоступный им в привычных «четырех стенах». Эту идеологию активно используют не только «архитекторы впечатлений» в театрах и филармониях, но и проектировщики рабочих пространств, так как офис сам по себе превратился в конкурентное преимущество (стр. 149–157, 179–185).

Но авторы же офисных интерьеров говорят о human oriented planning (стр. 149–157). Потому что параллельно с тотальной цифровизацией возникает свойственный человечеству во все времена страх перед прогрессом и разворот к более гуманическим идеям (стр. 117–123). Если архитектурная форма, согласно НЭР, может быть какой угодно, то и создавать ее нужно, исходя из ценностей экосистемы глобальной среды обитания — планеты.

Одновременно оформляется новый социальный запрос на культуру, ответ на который нам еще предстоит осмыслить (стр. 49–57). И, возможно, именно культура поможет архитекторам вспомнить о своей свободе проектировать не только здания и интерьеры, но и нравственные ориентиры, — о той части парадигмы НЭР, которая в большей степени взволновала наших современников. Как утраченная технология, которой следовало бы научиться заново.