Игра в коммунизм

• Текст:Ульяна Яковлева
  7 апреля 2022
• Добавить в кабинетДобавлено в кабинет

— В своей статье, посвященной проблеме развития туризма в городах,бывших индустриальными поселениями, вы, пользуясь примером района Нова Хута в Кракове, говорите о ревитализации городских пространств с помощью подтверждения сформировавшихся стереотипов о социалистическом прошлом. В таком случае, как этот район существует сейчас?

— Постепенно я все больше убеждаюсь в том, что Нову Хуту можно назвать Краковским Уралмашем. Оба района имеют планировку в форме веера, пять улиц которых сходятся на центральной площади. Правда, в случае Нова Хуты главная площадь не является парадным входом в завод — эту роль исполняет один из лучей, задуманный как бульвар Работы (в отличие от бульваров Отдыха и Жилья). Но помимо визуальных совпадений, важнее исторические, символические и экономические сходства. По сути, в основу строительства каждого из этих районов закладывался принцип города-сада, идеального пространства для идеального общества. Обстановка, в которой они создавались изначально, за это время успела измениться. Из-за сокращения индустрии в 90-х в Нова Хуте появились такие социальные проблемы как безработица, рост преступности и отток молодых людей. У этого района есть важная особенность — в прошлом он был точкой активного сопротивления коммунистической власти, в то время как интелектуальный, культурный Краков сопротивлялся лишь «теоретически». 

Нову Хуту строили люди с традиционным религиозным складом ума — их свозили из соседних деревень. Впоследствии они же стали требовать построить в этом идеальном пространстве «без бога» храм.

И вокруг этой истории, связанной с «борьбой за крест», сформировалось общество, сумевшее сбросить коммунистическую власть. Что удивительно, в начале 90-х оказалось, жители района проиграли в новой экономической ситуации. Когда фильм «Список Шиндлера» получил чуть ли не все премии мира, в Краков начали съезжаться туристы, и Нова Хута осталась в стороне. А ведь люди, которые проживали в этом районе, считали себя победителями, в первую очередь заслуживающими внимания.

Сегодня можно услышать множество предложений по использовании культуры и туризма в качестве новой градообразующей силы. Мода на Новую Хуту, которую мы сейчас можем наблюдать, имеет и позитивные, и негативные последствия. Постепенно уходят стереотипы, связанные с этим местом как опасным районом с бесконечными драками и бедной молодежью, открываются новые пространства для современного искусства, «низовых» инициатив. Посредством развития туризма создается иной облик территории, что способствует повышению уровня жизни и самооценки жителей. 

В Нова Хуте есть группа людей, которые разработали специальные коммунистические маршруты. Прежде всего, они интересны иностранным туристам с Запада, которые хотят«потрогать» коммунизм собственными руками. Конечно, экскурсоводы склонны приукрашивать, преувеличивать историческое прошлое, делать программу более насыщенной. К примеру, чтобы добраться до Нова Хуты, они используют ярко раскрашенные «Трабанты», машины, которые в западной Европе напрямую ассоциируются с коммунизмом. После туристов везут в квартиру с типичной обстановкой, стопкой водки, соленым огурцом и бюстом Ленина. И пока туристы развлекаются подобным образом, местные жители признаются, что эта «игра» заставляет их чувствовать себя подобно животным в зоопарке или музейным объектам.

— Как известно, любая мода проходит. Что станет с районом, когда к социалистическому прошлому утратится интерес?

— Прогнозировать, конечно, сложно. Да, это целиком придуманный продукт, но, как показывает практика, интерес к прошлому растет. Например, в центре Кракова проходят мероприятия, связанные со Средневековьем, в Еврейском квартале устраиваются масштабные фестивали.

— По вашим словам, для туриста пребывание в незнакомом месте сравнимо с получением нового опыта, с игрой, в которой каждый знает свое место и роль. Откуда появляется уверенность, что правила этой игры будут работать?

— Знаете, проводя экскурсии, я каждый раз вижу, что работает некая схема. Показывая достопримечательности, я завожу туристов на «красивую» улочку и говорю: «Вот с этого места очень любят снимать — отсюда хорошо виден Королевский замок». Следом все берут свои фотоаппараты и делают одинаковые снимки. Таким образом, восприятие города становится однобоким. Конечно, постепенно появляются альтернативные путеводители. Но так или иначе, все это продуманный до мелочей продукт.

— Пример ревитализации Нова Хуты отчасти напоминает историю Эйндховена. И, кажется, будто работа с постиндустриальными пространствами через ориентацию на основы креативной экономики сводится к пропаганде каких-то общих схем. Но можно ли говорить об универсальности продиктованных методов? Ведь пути развития и самосознания городов совершенно отличны друг от друга.

— Я затрудняюсь ответить на этот вопрос, ведь речь идет о столкновении глобализации с региональными особенностями — а это всегда болезненная тема. 

По иронии судьбы, глобальный продукт стремится найти что-то локальное, выделяющееся среди остального. И все, что касается креативного города, конечно, прекрасно, но удается далеко не всегда. Не могут все города быть «такими», как например, не могут все работать дизайнерами или художниками. Главное, чтобы культура отвечала на потребности местного населения — внешний заказ, как я думаю, должен стоять на втором месте. 

Так, в Нова Хуте инициатива движется вокруг двух театров, имеющих высокий уровень в контексте целого города. Оба театра работают, в том числе, с местными жителями, приглашая их в качестве исполнителей. И что интересно, зачастую партнерами проектов выступает не Западная Европа, а, например, Мексика, которая имеет опыт работы с бедными районами. С другой стороны, существует проблема джентрификации — мы поднимаем район, создаем ему бренд, он становится модным. Сюда приезжают туристы, здесь хотят жить художники, а цены на квартиры растут, и город уже становится недоступным для всех жителей. По такому принципу развивался краковский район Казимеж, в схожей ситуации оказался Лейпциг. Когда в New York Times появилась статья о Лейпциге, как об одном из самых модных городов в Европе, цены мгновенно выросли, и художники, благодаря которым город и обрел популярность, в скором времени его покинули. У нас этот процесс происходит немного мягче.

— Но ведь всегда найдутся жители, у которых коммерческое и поп-культурное использование «их» территории будет вызывать негодование. Обычно это сопротивление связано с претензией на самостоятельное представление о своем районе, городе. Насколько известно, в Нова Хуте есть активист, который ратует за отделение района от Кракова. Как на это реагируют власти?

— Мачей Тваруг разработал проект «Новохутская мэрия», в котором рассматривается модель самостоятельного существования территории. Как известно, большой район требует уплаты больших налогов, которые потом направляются в центр, откуда снова распределяются по районам. 

И получается, что большую часть средств центр оставляет себе. Это известная проблема государственной централизации.

Но, как мне кажется, действия Тваруга можно сравнить с арт-провокацией. О ней говорят, пишут в новостях, но никто пока не воспринимает всерьез. Мне кажется, это очень хороший способ, чтобы напомнить верхам о существовании такого района, который платит больше всех налогов, а получает меньше всех. Я думаю, что люди, которые находятся «внизу», всегда лучше знают, что им нужно. Конечно, на «высоком» уровне задачи также следует решать, но это история не про детские сады и не про тротуары. Поэтому идея активиста вполне приемлема — стоит посчитать, в каких условиях жила бы Нова Хута, будь она самостоятельной единицей.

— Да, противостояние подобного рода зачастую связано с фигурой «чужого», разрабатывающего новую картину района (города), когда ее «потребителями» становятся жители, занимающие второстепенное, пассивное место. В России, например, известна история, связанная с программой ДНК (Дом новой культуры), которая в итоге свернулась, а на момент своего существования успела столкнуться с жестким неприятием со стороны местных жителей.

— Как ни крути, город — это всегда пространство конфликта. По-другому не бывает. Каждый раз я немного дрожу, когда речь ведется о проектах, привнесенных в город извне. В таких случаях всегда нужно сделать в 200 раз больше в сравнении с тем, что делают местные. К работе с городом просто необходимо привлекать жителей. А зачастую выходит по-другому: кто-то придумывает горожанам проблемы, а потом стремится их решать. Но конфликт в случае подобных мероприятий зачастую вспыхивает не только в месте столкновения «своего» и «чужого», часто это поколенческий конфликт между «старым» и «новым».

— Должно быть, вы слышали о таком эксперте по брендингу территорий как Жозе Торрес. На протяжении многих лет он не перестает говорить о том, что для любого города и страны можно создать успешный бренд, главное — быть правдивым и не преувеличивать достоинства территории. Что вы думаете об этом?

— Сейчас я живу в Германии, и когда проезжаю мимо небольших городов, то каждый раз замечаю повсеместно расставленные знаки, где приписано, чем знаменит, примечателен город, мимо которого ты проезжаешь. Бывает, это совершенные пустяки, вроде парка или небольшого «смешного» музея. Думаю, что на подъезде к каждому городу должен быть такой знак. 

Но важно понимать, что обозначение бренда не решит проблем больших городов.

Более того, всегда есть опасность поставить развитие территории на неправильные рельсы. После принятых мер, может оказаться, что в город приезжают не те туристы, афишируется не тот капитал. Поэтому с желаниями нужно быть осторожнее — иногда они сбываются. 

• Фото:предоставлены Кингой Нендза-Щикониовска